— Путь, — оживился я. — Путь да, Путь начинается с Тверди.
— Для предзов с Земли, — фыркнул знатный. — Лучше бы ты на Суши остался. Вот правда. И что нам теперь с тобой таким делать?
— Он вспомнит, милорд, — вступился за меня высокий светловолосый богатырь. — Дайте время. Куда он денется?
— Тут ты прав, Фрай. Деваться ему некуда. Хоть с памятью, хоть без будет драться. Тебя зовут Дикс, — вновь перевёл на меня взгляд их старший. — Ты — мой гвардеец. Я — твой господин. Обращайся ко мне — Ваша Милость или милорд. Мы идём по Пути. Уже прошли Твердь и Сушь. Здесь, на Воде нужно драться с другими пятёрками. Начал вспоминать?
— Нет… милорд.
— К йоку! — отмахнулся знатный. — Тевон, расскажи ему, что нужно. Я слишком зол. И победу отдали, и этот мастер меня на мечах уделал. Теперь ещё Дикс со своей опустевшей башкой. Этьен, — повернулся он к худощавому коротышке, прилично уступающему в стати всем остальным из пятёрки, включая нынешнего меня, — займись завтраком. Пока Дикс не очухается, наш стол на тебе.
Кивнувший Этьен принялся копаться в рюкзаках, а коренастый широколицый Тевон, подойдя ко мне, небрежно махнул рукой. Йок! Срезанная под корень пальма, шурша листьями, рухнула рядом с нами на землю. Незримые Клинки! Такие же, как у меня! Как были у меня…
— Садись, — приказал одарённый. — Разговор будет долгим.
Я подчинился. Усевшись на ствол пальмы, как на лавку, я поднял глаза на второго человека в отряде. Я давно уже понял, что этот Тевон — правая рука знатного.
— Наш господин — правитель Эренбурга, король. Мы все, — обвёл он рукой нас, наблюдающего за нами, стоя чуть в стороне, белобрысого здоровяка Фрая и расстилающего на земле широкое прямоугольное полотно Этьена, — гвардейцы Его Милости. Для всех нас, и для тебя в том числе, слово милорда — закон. Это первое, что ты должен запомнить, а ещё лучше вспомнить. Понятно?
— Ага, — кивнул я.
— А ещё мы здесь все одарённые. Про дары, Бездну, норы хоть помнишь?
— Знаю, что это, да. Так я в Бездне был?
— Дважды. Ты — наши глаза. Неужели, ты и про свои дары забыл? Неужели, не чувствуешь их?
— А как их чувствуют?
— Дикс… — простонал Тевон. — Я сейчас тебя прикончу.
— Мне плевать на твою память, — вставил слышавший, как и все, наш разговор король Эренбурга, — но дары, чтобы были.
— Твои дары — оба про зрение, — продолжил немного успокоившийся Тевон. — Один дар — сквозь стены смотреть. И вообще сквозь любую преграду. Другой — в темноте видеть. Ну-ка, прислушайся к себе.
Я напряг лицо, показывая своё старание.
— Не… Не знаю. А, что я должен почувствовать? Как это делается?
Ох, боюсь, осерчает король на пришибленного. Но, куда мне деваться? Брехать, что почувствовал дар нельзя. Проверят же.
— Давай по-другому. Попробуй посмотреть сквозь меня.
Рука севшего рядом со мной на пальму Тевона опустилась мне на плечо.
Единый! Не может быть! Стоило гвардейцу дотронуться до меня, как над его головой тут же вспыхнули числами возраст с отмером. И в груди, аж три нити. Одна из них даже красная. Я чуть было не потянулся к последней.
Чур меня, чур! Не хватало ещё переселиться в Тевона. Там уже йока с два отбрешешься. Это, что же получается? Мои дары при мне? Перепрыгнули вместе со мной в чужое тело. Вот же здорово! Это — просто спасение! С чего я решил, что мои скачки из тела в тело, ничем не отличаются от скачков колдуна? Ло — чужак, а я местный, дитя нашего мира. Полученные мной дары принадлежат только мне. Вот сейчас восстановятся Клинки и Невидимость…
И что? Ну и дурень ты, Китя. Пользоваться мне своими дарами нельзя. Память — ладно, но появившиеся у Дикса чужие дары — это слишком. Оставлю всё в тайне. Пусть, хоть пытают, а пришибленный бездарь, так и останется бездарем. Им придётся смириться.
Мне же нужно проверить две вещи. Для начала помру в поединке, как я и хотел. Не поможет, тогда пойду дальше. Раз дары все при мне, значит есть способ сдёрнуть из этого тела, переселившись в другое. Что мне это даст? Ну, не знаю… Пока просто выяснить бы — получится оно вообще или нет?
— Не, не получается.
— Бездна! — ругнулся Тевон. — Ладно, — уже спокойнее продолжил он через пару секунд. — Неверное, вернутся вместе с памятью. Что же это за напасть такая… Давай, что ли тогда с самого начала начнём. Тебе семьдесят два года. Родился ты в Эренбурге…
К вечеру я знал про Дикса всё, что смогли вспомнить про него остальные гвардейцы, которые по очереди рассказывали мне истории из их общего прошлого. Оказывается, эти пятеро — почти все, кто добрался до города из одиннадцати перешедших с Тверди на Сушь эренбуржцев. Был ещё один, но король, которого, как я теперь знал, зовут Брюсом Фертонгеном, счёл дары Дикса более полезными.