3
Я в больнице. Палата 15. Тебе лучше приехать.
Вот и все, что сказала Фиби, прежде чем отключиться. Теперь, когда я здесь, причина мне ясна. Она обманом заманила меня сюда.
Это платная палата, вот только находится она в гериатрическом отделении. Проходя мимо приоткрытых дверей других палат, я, не в силах сдержать любопытства, заглядываю внутрь. В одной из них мужчина с ввалившимися щеками и редкими волосами плавно погружается в грядущее, чем бы оно ни было. В другой палате пациент на максимальной громкости смотрит по телевизору шоу «Дома под снос». У стены в последней палате я замечаю сложенное кресло-каталку. Какая-то женщина читает журнал старушке, а та – мать или тетка – слушает, аккуратно отпивая чай из чашки. Мгновения чужих жизней, запечатленные моментальной съемкой. Мне не хочется подходить к двери, за которой запечатлелось одно из мгновений моей собственной.
– Могу я вам помочь? – вопрос медсестры заставляет меня подскочить от неожиданности.
– Меня зовут Эмма Эверелл. То есть Бурнетт. Я ищу Фиби Бурнетт.
– Эмма? Младшая дочь Патрисии Бурнетт?
Ну, вот и приехали.
– Вы уже записывались?
Медсестра говорит так громко и раздраженно, что даже женщина, читающая своей матери журнал в соседней палате, умолкает и принимается оглядываться по сторонам. Я отступаю чуть дальше от двери.
– Простите, я…
– Эмма, сюда.
В коридоре, немного поодаль, стоит Фиби. Моя старшая сестра.
Волосы у нее сильно отросли и теперь рассыпаются по плечам. Глядя на ее тунику, черные джинсы-скинни и балетки, сложно поверить, что ей уже сорок два. Только это обманчивое впечатление. В Фиби нет и следа беспечности, и внимательный взгляд прочтет о ней совершенно другую историю. На лбу и по бокам рта у нее проступили морщины – уже не нити-паутинки, а глубокие, словно рыболовные крючки времени тянут ее кожу вниз.
– У меня чуть инфаркт не случился, Фибс. Я решила, ты больна.
Она долго меня разглядывает:
– Это невероятно.
– Что?
– Ты выглядишь точь-в-точь как она. Какой она была тогда.
Ну почему она никогда не может сказать что-нибудь милое? Привет Эмма, я по тебе скучала. Как работа? Я так тобой горжусь! Нет, ей нужно сразу проехаться по больному. Как будто ей неприятно меня любить. Временами – сейчас, например – я уверена, что так оно и есть.
– Я вовсе на нее не похожа.
– Просто ты не помнишь, – пожимает плечами Фиби, – но ты и в самом деле выглядишь точь-в-точь как она тогда. – Фиби хмурит брови. – То есть просто копия. Это настораживает.
Я не собираюсь заглатывать наживку.
– Я сорвалась с работы, потому что решила, что ты в беде. Если с тобой все в порядке, давай встретимся позже. Может, еще через пару лет.
– Ты бы не пришла, если бы я тебе сказала.
– Все дело в ней, верно?
Фиби права, я бы не пришла. И ничто не удержит меня здесь сейчас.
– Ты маму имеешь в виду? Она не Волан-де-Морт. Ты можешь называть ее мамой. – Фиби кивком указывает на закрытую дверь палаты. – Она там. Ночью разбила голову о зеркало. – Фиби на мгновение замолкает, и я невольно отступаю на шаг. – Намеренно разбила. У нее угрожающая жизни внутричерепная гематома. Я подумала, ты захочешь об этом узнать.
Нахмурившись, я озираюсь по сторонам:
– Где же охрана?
Не в силах сдержать смешок, Фиби удивляется:
– Она хрупкая семидесятипятилетняя женщина с серьезным мозговым кровотечением, которая десятилетиями только и могла, что шаркать ногами да неразборчиво бормотать. Едва ли она решит сбежать.
– Тем не менее они должны были кого-то послать сюда.
Я бы чувствовала себя увереннее, будь здесь охрана. Кто-то, кто следил бы за дверью. Детские страхи сидят глубоко в нас.
– Никому уже нет дела, Эмма, – привычно грубо отвечает Фиби, – до того, что она совершила. И содержится она в лечебнице для душевнобольных, а не в тюрьме.
Я иногда разглядываю это место с помощью гугл-карт. В последнее время я делала это чаще обычного. Не могу даже сказать почему – возможно, меня успокаивает тот факт, что помимо ментальных преград ее отделяют от мира еще и несколько охраняемых ворот. Хартвелл-Хаус, блок усиленного режима. Для пациентов из системы уголовного правосудия, представляющих значительную угрозу для общества… В каком-нибудь супергеройском фильме это учреждение назвали бы тюрьмой для сумасшедших преступников.