азал китаец и начал доставать из карманов кучу всяких мелочей. Тут были степлер, магнит для скрепок, клеевой карандаш, ножичек для картона, нераспечатанный кубик бумаги для заметок, пригоршня ручек, несколько разноцветных ластиков, черный настольный органайзер, вращающийся на хлипкой подставке, и много других небесполезных вещей. Все это китаец доставал, показывал, удрученно качал головой и рассовывал обратно по карманам. Можно было подумать, что он только что ограбил ее соседку по лестничной клетке, которая приносила всё это с работы, не потому что воровка, а потому что интересно. Наконец, китаец достал узкий прозрачный скотч. – Вы позволите? – спросил он, после чего присел, ухватился за ее ногу, поставил себе на колено и ловко, в два движения, примотал туфельку к ступне. – Теперь все будет в порядке, – заверил он, поднимаясь. – Спасибо, – сказала она. Туфелька и вправду сидела прекрасно. Не было даже видно, что она порвалась и что примотана тоже. Прозрачная лента, прилипнув, как собачья слюна, напомнила ей о лифчике с прозрачными же бретельками. Недавно хотела такой купить под новую кофточку. Ноги сами направились к ГУМу, к счастью, она вовремя спохватилась, что там будет слишком дорого. Нет, лучше подождать до осени и купить на распродаже. Она вздохнула и посмотрела на Спасскую башню. До осени было еще далеко. Часы мерно тикали. Стрелка будильника по-прежнему оставалась выше часовой. Еще можно попробовать выспаться. С этой мыслью она направилась прямо к себе домой и, проходя мимо Мавзолея, сказала Ленину привет. Она всегда говорила Ленину привет, когда проходила мимо Мавзолея, хотя внутри ещё не бывала. Во-первых, когда она родилась, ходить в Мавзолей уже стало немодно, а потом она видела по телевизору фильм, где очень голое и очень желтое тело опускают в обычную домашнюю ванну, а на груди у Ленина зияет открытый анатомический разрез. Она всегда хорошо понимала Ленина, лежащего в Мавзолее, потому что в груди у него сильно дуло. У нее и самой последнее время в груди дуло всякий раз, когда она просыпалась и понимала, что надо снова идти на работу. Но сейчас она еще не проснулась, и в груди было хорошо. В метро очень долго не приходила маршрутка, и на платформе между колонн выстроилась длинная очередь. Ехать домой сразу расхотелось. Сразу представилось, как трудно будет пробиваться обратно в час пик. Из Митино – в центр. Она выскочила наверх. Позавтракать зашла в «Сбарро» под Манежной площадью. – Прошу прощения, вы тут спите? – Нет, я не сплю! – встрепенулась она и огляделась по сторонам. Несмотря на утренний час, все места были заняты, люди мирно спали за столиками. – Вы позволите? Она вздрогнула, потому что во второй раз услышала эту фразу и подумала, что опять увидит китайца, но человек совершенно не походил на того кругленького с фотоаппаратом на животе. Наоборот, высокий и длинный. Хотя голос почему-то звучал похоже. Удивительно похоже звучал голос. Словно говорил один человек. Он сходил, положил на место поднос и вернулся за столик. Залпом выпил первый стакан охлажденного пива, втянул в себя пену со второго и принялся за клинышек пиццы. – Пить пиво вредно, – сказала она. – А пена вдвойне вреднее, потому что в ней хлорид кобальта. Вы бы подождали, пока пена опадет. Он поднял на нее глаза и не отводил, пока не прожевал пиццу. Потом вытер салфеткой губы. – Кто вам это сказал? – Врачи говорят. Жить дольше будете. – То-то сами врачи живут двести лет. – Всё равно. Утром люди пива не пьют. – Я работаю по ночам, и у меня сейчас ужин. – А кто вы по профессии? – Я муж. – Простите, вы мой муж? – она сощурила глаза. – Я вас не узнаю. И правда, он нисколько не походил на ее мужа, который лежал сейчас рядом в постели. Человек подтвердил свою непричастность, отрицательно покачав головой: – Нет-нет, я не ваш. – Вы чей-то? – Ничей. – А-а, я тогда поняла. Вы тот, который не мальчик? – И даже не тот, который на совет нечестивых. – Но вы же сами сказали, что муж. – Но вы же сами захотели, чтобы я так назвался. Это же ваш сон, мадам. Она сильно задумалась. Потом, испуганно-осененная, подняла руку и едва не показала на него пальцем: – Так вы… – Не гадайте, – предупредил он самые темные мысли. – Вы не в кино, и я не Князь Тьмы. В доказательство он наклонил голову. Рогов не было, но на крепком жестковолосом затылке обнаружились два вихра, две макушки, как у только что родившегося теленка. Телец, выяснила она, и перестала волноваться. – А почему вы работаете ночью? – Да потому что ночью лучше работается, – объяснил он. – А пиво пью потому, что после него лучше засыпается. – А почему вы не ужинаете дома? – Кухня занята, а я без ужина не засну. – Но вы же и сейчас спите. – Нет, это спите вы, я еще не сплю. Но сейчас пойду спать. – Как это всё странно, – протянула она. – Не то слово. Сейчас вы скажете, все страньше и страньше. На ночь детям "Алису" не читали? – Нет, – сказала она и замолчала. – Бывает, – сказал он. – Но у вас все может быть по-другому. Вы взрослая и, возможно, не захотите, чтобы с вами обращались, как с маленькой. – Да, – сказала она. – Но я бы тоже сейчас хотела заснуть, а потом проснуться, и чтобы ничего не было. Но я еще никогда не засыпала во сне. – Ну так пойдемте. – Куда? – Идемте, я живу рядом. Заснете, проснетесь, и уже ничего не будет. – Мне скоро на работу. – Вы десять раз успеете на работу. – Ну что вы! – Вы тысячу раз успеете на работу. Это дело секунд. Связный сон длится не более нескольких секунд. – Связный? – переспросила она. Он допил свое пиво, поднялся, обошел столик и встал у нее за стулом. – Не бойтесь, – она услышала за спиной его голос. – Ничего плохого с вами не приключится. Не успеет физически. Она привстала, он отодвинул стул и сделал шаг в сторону. Ей польстило. И еще понравилось то, насколько прямо он держал спину. Как царский офицер или как английский дворецкий. – Это далеко? – спросила она на улице. – А вот, – он кивнул на длинную панельную многоэтажку, типичную китайскую стену, что въехала прямо в Александровский сад и грубо оттолкнула Манеж, развернув его поперек Моховой. Оттуда, из-за Манежа, доносились автомобильные гудки, и несколько милицейских машин поехали разбираться. А здесь, наоборот, было тихо. На изрезанном тропинками пустыре несколько человек, зевая, выгуливали собак. На скамейках детской площадки лежала роса и обрывки пакетов из-под чипсов. Машины, гаражи-ракушки, деревья плотно прикрывали все подступы к самой китайской стене. – Китай-город, – объяснил он. – Экология хуже некуда, зато очень удобно. Метро под окном. Она согласилась, что с точки зрения транспорта здесь очень неплохо. – Погодите, сейчас я спущу квартиру. Он вытащил из кармана автомобильный брелок и начал нажимать кнопки. При этом он смотрел вверх и, задирая вверх голову, передвигался от подъезда то вправо, то влево. Затем он попросил ее еще немного подождать и вскарабкался на ракушку. – Вы что-то ищете? – спросила она снизу. – Забыл, где оставил квартиру, – ответил он. – Я могу вам помочь? – Посмотрите, не видите ли где окошка с котом. Кот стоит вот так. Как человек Витрувия у Леонардо да Винчи. – Он расставил ноги и раскинул ноги. – Кот черный? – Зеленый. – А что он там делает? – Ждет, когда выпустят погулять. Вы его видите? – Нет. Он спрыгнул с ракушки на землю. – Придется поискать. Значит так, вы идите и смотрите к тому подъезду и дальше, до последнего, а я к тому и до первого. Как увидите кота, так стойте и ждите. А не увидите, переходите на другую сторону дома. Хотя мне казалось, квартира была на этой стороне. Хорошо? – Хорошо, – сказала она и вдоль пошла стены, сканируя взглядом этажи. Но не успела исследовать и пару подъездов, как он уже подбежал, запыхавшись, и схватил ее за руку: – Идемте, нашел. Я же помню, что оставлял ее на этой стороне. Он довел ее до подъезда, напротив которого не было ни деревьев, ни ракушек, зато стояла бетонная трансформаторная будка, разрисованная граффити по самую крышу, а самая красивая надпись гласила: «Хотите написать х…, идите в интернет», и оттуда показал рукой на пятый этаж. – Вон видите? Сейчас я спущу квартиру. Он защелкал брелоком, и два окна (одно – кухни, с распластанным на стекле, как препарированная лягушка, длинным зеленым котом), начались спускаться вниз, меняясь местами с другими квартирами. Впрочем, спускались они не сразу прямо и вниз, а все больше наискосок, сдвигаясь то туда, то сюда, иногда даже поднимались по диагонали на несколько этажей вверх, прежде чем снова продолжить движение к земле. Но даже когда он спустил квартиру до первого этажа, он не успокоился, пока не поменял ее местами с соседней. – Зачем вы это делаете? – спросила она. – Хотят выселить. И эти, из ДЭЗа, гоняются, чтобы отключить свет и газ. Ничего страшного. Но залезать придется через окно и делать это быстро. Он переступил через низенькую железную оградку и пробрался между цветочными клубами-грядками до стены. – Идите за мной. Когда она повторила путь, он уже взобрался на желтую газовую трубу, торчащую из земли, и поставил колено на оконный карниз. Потом просунул ладонь в слегка приоткрытое окно и откинул металлическую гребенку, которая не давала створке открыться чуть шире. В ту же секунду зеленый кот метнулся ему на плечо и оттуда, ощупав когтями спину, спрыгнул на землю. Не обращая внимания на кота, он просунул руку в окно по локоть и начал вытаскивать оттуда