Антон задумался. Где он слышал эти слова? Кто говорил о том, что борьба — это самоубийство, какая от нее польза?.. А говорил об этом бай Михал.
...Их было шестеро в доме Анешти. В ту темную дождливую ночь они сидели на голых скамейках. Бай Михал наконец-то нашел в себе силы прийти на встречу с партизанами. Секретарь околийского комитета не имел ни смелости, ни желания «заниматься сумасбродными головами, которые жертвуют собой, обрекая себя на самоубийство... без пользы...»
Полицейский замолчал. Антон, пристально взглянув в его залитое потом лицо, ответил:
— Ты говоришь, что партизанская борьба — это безумие и самоубийство? Нет, господин полицейский пристав! Постройка дома это не самоубийство, а жизнь. Мы сейчас делаем кирпич, забиваем сваи, заготавливаем камень, закладываем фундамент, а завтра будем строить дом...
Говоря это, Антон подумал: «Хорошо бы отвести полицая в отряд. Пусть там его допросят и сами разберутся...»
Полицейский с безразличным видом слушал слова партизана о строительстве какого-то дома: томительное ожидание казалось ему страшнее смерти.
— За что?.. Я ни одного выстрела не сделал по партизанам... И вообще я...
— Но ты сознательно отдал свое сердце врагам народа. Ты научился, например, приемам допроса. Ты умеешь вырывать ногти, жечь раскаленным железом подошвы ног, доводить до безумия людей. Зачем тебе нужна жизнь палача, жизнь убийцы? Ты лишний на этой земле! Пусть твои руки еще не запятнаны кровью людей, но...
— Стреляй! — закричал вдруг полицейский, но Антон никак не прореагировал на это. Партизан словно хотел заглянуть за перевал. Он еще не знал точно, как поступить, но уже отчетливо видел, как из дула пистолета плеснет пламя и тоненькая струйка рассеется перед ним. Полицейский сделает судорожный шаг вперед или откинется назад, будто от удара кулаком, а затем закачается, схватится за рану и рухнет на землю.
— Убивай! Чего тянешь? Наши убивают таких, как ты, без церемоний! — хриплым, глухим голосом проговорил полицейский.
Антон медленно оторвал свой взгляд от перевала и мысленно перенесся на сутки назад, когда он входил в просторную городскую квартиру, где собралось десять юношей — сверстников младшего брата Страхила. Они мечтали встретиться с партизанами больше двух месяцев. Командир отряда Страхил сказал Антону: «Ты идешь с Любой и Бойко. Их оставишь на окраине, им не следует ходить в город. Доберешься до города, найдешь моего брата, ты знаешь его. А что тебе там надо сделать, договоришься с Димо. Он будет у Владо. Тебя прошу об одном — принеси свою голову на собственных плечах...»
Он посчитал собравшихся: двенадцать. Он был тринадцатый. Как сюда добрались? Какие меры предосторожности приняли? А если полиция обнаружит место собрания? Они предусмотрели путь отхода: три соседних забора — не такое уж серьезное препятствие; из комнаты можно выскочить через одно из угловых окон, а также через заднюю дверь. Антон снял с предохранителя свой парабеллум. Юноши насторожились, посерьезнели. Когда он вошел, ребята с любопытством рассмотрели его. И кто только подал командиру идею так его вырядить? Больше двух часов ему подгоняли по росту подофицерскую куртку. Потом его подпоясали ремнем с подофицерской бляхой, царский герб на которой уже стерся, и на его месте Методи мастерски выгравировал пятиконечную звездочку. Люба даже предложила: «У меня есть духи, Антон. Когда будешь входить в город, немножко надушись». Кто-то выкрикнул: «Для чего нам выступать перед народом в таком нарядном виде?..» «А разве мы боремся за то, чтобы всех сделать нищими? — возразил другой. — Может, нам тогда и не бриться в знак солидарности с теми, кто томится в неволе?..» Бай Манол, присаживаясь к столу и с безразличным видом сворачивая самокрутку, сказал первое, что пришло ему в голову, но попал в самую точку: «Дело в том, что идти в город грязным, неумытым... как-то некультурно...»
Когда Антон спускался с гор, Страхил напутствовал его, положив ему на плечо руку, ласковую и твердую, теплую и сильную. Такие руки были у отца Антон помнил, как отец положил ему свою руку на плечо, когда поднялся на ноги после избиения в полиции, и сказал: «Сынок, ты уже взрослый. Ты должен знать, что мы полностью разделяем твои идеи...»
— Если ты считаешь, что ребята созрели для серьезной борьбы, — говорил Страхил, — береги их, сдерживай их пыл. Ведь тебе уже известно, к чему приводит неосмотрительность и спешка. Пусть не увлекаются только романтикой. В случае необходимости ты знаешь, где Димо. А если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства, — одному богу известно, с чем можно встретиться! — действуй так, как учили в Союзе молодежи. Принимай конкретные и решительные меры. Без промедления! Очень дорого иногда обходятся партии случайные люди...