Глава шестая
СОКРОВИЩЕ
Все началось невообразимо смешно. Антон вел девятерых партизан. Они пришли из разных деревень, но уже сдружились за время партизанской жизни в горах. Вооружены они были кто пистолетом, кто болгарским карабином, кто итальянской, греческой или английской винтовкой, длинной, как верста. Один, моложе всех, прихватил в общинном управлении шесть ручных гранат-хлопушек. В его ранце кроме гранат и двух головок сахара находились также шестьдесят пистолетных патронов, белье и различные мелочи, а сверху лежал топорик. Хозяин ранца объяснял это так: «Человек не знает, что и когда ему понадобится, да к тому же топорик не такой уж тяжелый!..»
Расположив на привал еще не привычную к походам молодежь, Антон выставил посты. Разместились они на табачном поле. Внизу простирался лес, выше была поляна, а за поляной — кустарник. С высоты было видно далеко окрест — до самых Родоп. Опасности встретиться с противником, по крайней мере до полудня, не предвиделось.
Судачат, болтают между собой парни. Развязались у них языки. Сейчас выговорят все наболевшее, накопившееся на душе, чтобы потом вновь соблюдать тишину. Они смеются над тем, как Попето ходил по воскресеньям в церковь и как его дед говорил: «Ты любишь погулять и вкусно поесть, а поэтому мы не пошлем тебя в Рилский монастырь, чтобы ты стал священником, Ламбо. А ведь дед твой был протоиереем...» Когда же ружье оказалось в руках «кандидата» в Рилский монастырь, отец сказал: «Ламбо, я знаю, деду известно, кто похитил у него ружье. Найдешь его, дед поможет тебе стать священником...»
Самый юный паренек из их группы лежал на земле, положив ранец под голову. Он закрыл глаза и о чем-то думал. Неожиданно юноша приподнял голову и с ужасом закричал:
— Товарищи, граната! Граната шипит!..
Все партизаны мгновенно отбежали в сторону, словно их ветром сдуло. Антон тоже отполз подальше, прислушиваясь, как под ним ломались стебли табака. С момента, когда раздался крик партизана, прошло три-четыре секунды. Антон огляделся вокруг и подумал: «Внизу непременно услышат взрыв. Они решат, что в горах что-то произошло. На полях работают люди. Поднимется шум, ребята напугаются... Пусть это будет закалкой нервов».
Антон поднялся и увидел, что тот кричавший паренек, красный как рак, пополз обратно к ранцу.
— Стой! Куда? — испуганно закричал Антон, но в следующий миг спросил уже спокойнее: — Ты дергал за шнурок и колпачок?..
— Нет! Нет! — заверил его парень. — Но она шипела, шипела, товарищ Антон!
— У тебя в голове шипело! Напугал ты нас!
Сгорая от стыда, парень подбежал к ранцу, взял его и приложил к уху.
— Сахар, сахар, товарищи! Книга опрокинулась, и сахарок стал хрустеть!
Над табачной плантацией раздался смех. Антон стал размахивать руками, пытаясь успокоить молодых ребят, но внезапно и сам рассмеялся до слез.
Когда Страхил встретил новых партизан, он заметил оживление в их глазах: молодых людей все еще распирал смех. Страхил спросил одного из них, какое тот выбрал себе партизанское имя. Молодой человек, указав на товарища, сказал:
— Мне вы сами дадите имя, а вот его пусть назовут Шипуном.
— Нет! — возразил другой. — Давайте окрестим его Сахарком!
— Так нельзя! — вмешался Антон. — Условное имя дается партизану для конспирации. Так поступают подпольщики, чтобы избежать полного провала, если кто-то из них не сможет выдержать полицейских допросов...
— Я хотел назваться Георгием Скрижовским. Мой отец был в его чете. Я хочу взять имя Георгий, можно? — нерешительно спросил парень, все еще сильно переживая этот случай с гранатой.
— Как хочешь, но мы будем звать тебя Сахарок! — смеялся его товарищ.
После обеда к Антону подошел комиссар отряда и, сев рядом, спросил:
— Как чувствуешь себя? Стал настоящим туристом! Трепещите, Балканы!.. Это и плохо и хорошо! Не думаешь ли ты, что действовать самостоятельно легче, чем участвовать в операциях отряда?
Бывший учитель начинал издалека. Это могло означать или приказ немного отдохнуть, или прикомандирование вместе с выздоравливавшими ранеными к кухне бай Манолы, чего Антону очень не хотелось, или новое задание.
— Ты сильно сносил обувь, — серьезно продолжал Димо, со счастливым видом постукивая первосортной папироской «Томасяну» по своему уникальному, подаренному ему ятаком из Доспата портсигару, на котором изображение полумесяца мирно уживалось с изображением креста. — Смотри, просят каши. Иди к Методи и сдай обувь. Теперь у нас есть сапожник...