Положение Антона становилось критическим: он знал, что недалеко замаскировались сторожевые посты соседнего партизанского отряда и их часовые с тревогой смотрят сюда. Если попытаться выйти из леса, прежде чем стемнеет, его могут обнаружить, и кто знает, чем все это может кончиться... Ведь Калмика убил шедшего, как и Антон, со стороны Разлога партизана, приняв его по ошибке за жандарма!
Антону необходимо было найти укрытие, чтобы хорошо спрятаться на случай прочесывания. Правда, такие горы, как Пирин, прочесывали редко, но все же необходимо было найти надежное убежище.
Антон, пробираясь лесом, внимательно смотрел на стволы деревьев, на скалы, на ручейки, которые, сливаясь, падали где-то внизу бурлящим водопадом. Наконец партизан остановился перед группой гигантских сосен, чьи стволы, казалось, неудержимо устремлялись ввысь, упираясь верхушками в розовевшие в лучах заходящего солнца облака. Эти сосны были так прекрасны, что Антон, на миг забыв об опасности, тихо присвистнул и сказал:
— Здравствуйте! Знаете, а я ведь прапраправнук тех, кто когда-то отдыхал под вашей сенью, а вы, наверное, и тогда уже были такими же красивыми и громадными!..
Над скалистым ущельем в окружении молодняка росла еще одна сосна-гигант с разбитой молниями верхушкой. Ее раздвоенный ствол едва могли бы обхватить шесть человек. Антон просунулся между стволами и в одном из них неожиданно заметил огромное дупло, в котором свободно мог разместиться человек, упираясь ногами чуть ли не в корни. Дерево было очень старым, наверняка оно уже прожило несколько веков.
Антон залез в дупло; внутри оно походило на маленькую пещеру. Сосну, очевидно, ранили еще молодой, когда ее тонкие корни только пробивались сквозь землю в белой скале. Тогда это дерево было сильным, и его смола залечила трещину в стволе. Дерево продолжало расти, пока не стало огромным, могучим и величественно прекрасным. Антон выглянул наружу: спереди открывался чудесный вид на ущелье, а сзади дупло загораживала скала. Таким образом, Антона можно было обнаружить только со стороны ущелья, но для этого пришлось бы спуститься вниз, на что вряд ли решились бы жандармы. Лучшего укрытия и желать было нельзя! Ну а если его все же обнаружат, то пути для отхода тоже имелись.
Очень хотелось пить. Внизу шумела вода, но спускаться туда уже было опасно. Вяленое мясо «великого» партизанского интенданта давало себя знать.
Антон вынул хлеб и стал медленно жевать. И вдруг представил себе выражение лица полицейского начальника, когда тот узнал, что подвез на своей машине партизанского командира. Это развеселило юношу. Улыбаясь, он вспомнил, как сам злился на Страхила за то, что тот «оженил» его! Невольно Антон подумал о девушках, с которыми встречался на нелегальных собраниях. Но у них обычно был «такой деловой вид», как однажды сказал Димо, что их подчас никто серьезно и не воспринимал как женщин. «А почему? Не виноваты ли и мы в этом?» — с огорчением вздохнул юноша.
Вдали послышались голоса и шум шагов приближавшихся жандармов. Они что, входят в лес? Может, они собираются блокировать и прочесать все окрестности? А ведь Багрянов, выдержки из последней речи которого зачитывали на конференции, заявил: «Полиция и армия с сегодняшнего дня прекращают проводить карательные операции. Пусть подпольщики видят, что им не с кем воевать. Мы больше не сделаем ни одного выстрела в горах...» Представитель ЦК правильно предупреждал: «Им верить нельзя!» Шаги приближались. Может, жандармы пойдут лесом? Внезапно загремели выстрелы, и в следующий миг во все стороны полетели большие щепки из чудесной коры сосен. Из обнажившихся белых ран на стволах деревьев слезами потекла смола.
Антон достал пистолет и завернутые в носовой платок три магазина патронов. Похоже было, что он попал в окружение и вряд ли теперь сможет выбраться отсюда, если его обнаружат. И это те люди, которые от своего премьер-министра получили приказ не стрелять? Почему же тогда они палят? От страха, что ли? И зачем они здесь? Или действительно хотят уничтожить партизан, как и три года назад?..
Автоматные очереди и топот тяжелых шагов раздавались уже совсем рядом. Антон слышал, как пули с треском ударялись в многовековую сосну, в дупле которой он укрылся. Какой-то жандарм, сильно стуча сапогами по каменистому грунту, пробежал вниз буквально в десяти шагах от этой сосны и где-то уже внизу громко сказал:
— Господин поручик, ущелье тоже обстреляли!..
Внизу уже опускались сумерки. Время от времени их пронизывали трассирующие пули. После прочесывания местности жандармы куда-то скрылись.
Антон вылез из дупла. Дно его было мягким, как бархат. Затем юноша сел на траву и посмотрел наверх: там тихо покачивались сосновые ветки; звезды на небе начинало закрывать спускавшееся с гор лохматое облако, с белых скалистых вершин подул порывистый ветер.