Громко стучавшие капли дождя разбудили Антона. Снаружи завывал ветер, ослепительно вспыхивали молнии, а в дупле было сухо и даже уютно. Партизан решил переночевать в этом укрытии, чтобы с рассветом двинуться в путь.
Когда Антон проснулся, было уже светло. Лес и поляны, окутанные слабой дымкой тумана, весело купались в лучах утреннего солнца...
Вернувшись в отряд, Антон подробно рассказал товарищам о встрече с жандармами, о застигшей в лесу буре и, конечно, о найденном кладе. Партизаны слушали его с изумлением.
Больше всех обрадовался принесенному кладу комиссар Димо.
— Это оружие, Антон, дороже всех сокровищ, — сказал он с гордостью. — К нему никто не должен прикасаться! Этот наган, гранаты и патроны мы сдадим в музей Революции. Такой музей непременно будет у нас, попомни мое слово!
Глава седьмая
ЛЮБОВЬ
Антон знал этот город. И когда закрывал глаза, то отчетливо видел улицу с двумя большими каштанами, городской сад, в глубине которого стояла бозаджийница албанца Спиро, а за нею находилось здание околийского управления с замшелой черепичной крышей. Жизнь юноши в городе не отличалась особым разнообразием, укладываясь в ограниченные рамки: дом — гимназия, дом — библиотека, столовая для бедняков... И все же ему было о чем вспомнить.
Он неожиданно представил себе, как толкался перед Хуклеви-Ханом в каждый базарный день, ожидая, когда ему привезут из села торбу с хлебом, вспомнил своих одноклассников из седьмого «Б» и короткие подпольные встречи, полные напряжения и риска. Все пережитые события всплывали в памяти одно за другим, будто кадры кинопленки.
Антон хорошо помнил свой город и его жителей. Здесь он впервые испытал то волнующее чувство, которое, кто знает почему, люди называют любовью. Он помнил, какое сильное впечатление произвела на него позировавшая перед объективом фотоаппарата красивая молодая женщина с вуалью на лице... Потом ему понравилась девушка, с грустью смотревшая из окна двухэтажного дома на идущих с базара людей. Со временем лица этих женщин стерлись в памяти, но пережитое чувство сохранилось в душе. А это было главное.
И вот теперь снова, в который раз, он входил в этот город. Юноша волновался от ожидавшей его неизвестности, но в то же время испытывал чувство гордости, что именно его, а ни кого другого послали с группой за врачом для спасения раненого Тимошкина.
Антон шел следом за спокойно шагавшим бай Добри, которому предстояло дождаться доктора Янкова и отвести его на овчарню Шабана Грошарова. Там их встретит Яне с двумя мулами. В пути доктора должны были охранять Марин и Бойка. В последнее время они не разлучались, и, по всей вероятности, у них уже намечалась свадьба.
В отряде никто не знал номера квартиры доктора Янкова, но Антон хорошо помнил дом с зеленым деревянным забором и входную плетеную калитку, на которой висела белая овальная табличка с надписью: «Д‑р Янко Янков. Внутренние болезни. Часы приема: с 4 до 6, кроме воскресенья».
Юноша знал и самого доктора, носившего очки в тонкой оправе. Неизвестно почему, но Антон всегда представлял себе доктора в чесучовом костюме и с неизменным медицинским саквояжем. Доктор казался обычно медлительным и неуклюжим. Его крупное бледное лицо никогда не улыбалось, и жил он как-то изолированно от всего мира.
Бай Добри кашлянул, что означало: «Будь внимательнее, пересекаем дорогу». Лес кончился. Партизаны намеревались спуститься вниз днем, хотя это было опасно. Но сейчас следовало спешить. А наверху, в горах, члены штаба отряда вместе с представителями из штаба зоны расположились около приемника и слушали новости. Все были возбуждены от радости. Если бы Антон сейчас находился там, он тоже кричал бы «ура», узнав, что Красная Армия вошла в Добруджу и, видимо, уже достигла границы. Какая-то радиостанция сообщила на английском языке, что в Софии готовится фашистский переворот, а другая станция заявляла, будто партизанские силы уже направляются к столице.