Я стал отказываться, говоря, что мне не до охоты, что ружье забыл в Софии...
— Нет, — отрезал он, — ты поедешь со мной, и ружье для тебя приготовлено в газике. А за Атанасова не опасайся! Все будет в порядке! Тебе из Софии никто не звонил? Это говорит тебе о чем-то? Не бойся, не ошибается тот, кто ничего не делает! Поехали, Калин, а то зайцы над нами смеются...
Он взял меня под руку, и мы направились к выходу. На улице нас ждал газик. Про свою ногу бай Андрей сказал, что это ушиб. На самом же деле он получил ранение в ногу во время недавней стычки с пятью бандитами в Рилских горах. Пуля угодила ему в икру. Его пытались уложить в госпиталь, но он отказался и поехал к нам, чтобы помочь провести эту операцию и тем самым взять на себя долю ответственности за нее. Никто не знал, ждал ли нас успех или провал. При мысли о пытках, применяемых у Стивенса, у меня мороз побежал по спине. «Эх, дорогой Атанасов, верный друг...»
Бай Андрей шел вдоль опушки и бросал в кусты камни, стараясь поднять с лежки зайца. Я же то и дело останавливался: у меня подкашивались ноги. Я лег под грушу. у дороги. По ночам здесь холодно, а сейчас припекало солнышко. Я чувствовал боль во всем теле. Мне и невдомек было, что все это от переживаний за Атанасова. Я уже не думал об угрозе, нависшей надо мной. Здесь все было ясно: раз ты виноват, то и отвечай сам, никакой начальник не сможет помочь тебе, поскольку и он бессилен перед законом. А бай Андрей стрелял себе по зайцам и, казалось, ни о чем не думал.
Вдруг послышался треск мотоцикла. Ехали двое. Впереди сидел пограничник. Мотоцикл остановился в двадцати шагах от меня. Я глазам своим не поверил: на заднем сиденье, за пограничником, сидел Атанасов. Выглядел он усталым, но спокойным и серьезным. Я обнял и расцеловал его. От всего пережитого у меня закружилась голова, и я вновь сел на землю. Атанасов что-то говорил, что-то объяснял, а я от радости будто потерял дар речи; вижу его перед собой, а голос его слышится откуда-то издалека, словно из-под земли. Атанасов рассказал следующее:
— Кара Мустафа привел меня к одному из вязов, и там мы ждали до полуночи, но напрасно: никто не пришел. На вторую ночь — опять никого. Днем прятались в доме вдовы. Третью, четвертую ночь ждали — и вновь безрезультатно. И только сегодня на рассвете пришел посланец Стивенса и передал через человека Кара Мустафы, что полковник не придет, поскольку в пути он сломал себе ногу. Я, конечно, разозлился, что встреча переносится на другое время, но ничего не мог поделать. Однако меня утешала мысль о том, что теперь нам стал известен еще один их агент...
— Слушай, неужели Стивенс чего-то испугался? — спросил я, приходя в себя.
— Не может быть, товарищ инспектор! Кара Мустафа говорил, что полковник собирался предложить мне сотрудничать с ним! «Знаешь, Сотир-баши, — говорил мне Мустафа, когда мы сидели с ним в темноте в ожидании Стивенса, — ты теперь будешь начальником, будешь богатым человеком, будешь иметь много золота, будешь давать его другим. Но запомни мой совет: давай поменьше и как можно реже — глаза людей жадны, их не насытишь. Теперь не нужно будет посылать курьеров. Полковник решил прислать тебе рацию и много золота. Ты будешь всем здесь заправлять. Ты ученый, ты знаешь, как это делать...»
Мы поспешили к баю Андрею. Рассказали ему обо всем. Похлопывая дружески по плечу Атанасова, бай Андрей с улыбкой сказал:
— Знаешь, как мы все здесь переживали за тебя! Думали — провал, неудача! Да что теперь говорить? Жив-здоров — и слава богу! А что касается Стивенса, то мне кажется, он и в самом деле сломал ногу. Сейчас мы «облегчим» ему страдания и сделаем так, чтобы он не мог больше лазить к нам через границу. Где у вас список его тринадцати агентов?..
Через час мы были в кабинете околийского начальника, где после долгого обсуждения и мучительных раздумий приняли решение приступить к аресту всей резидентуры. Последнего, четырнадцатого, который приходил сообщить об отсрочке встречи, решили пока не брать.
Итак, самое трудное теперь состояло в том, как осуществить аресты вражеских агентов. Мы хорошо знали, что люди Мустафы внимательно следили за передвижением наших сотрудников и в случае возникавшей опасности бандиты тут же незаметно исчезали. Возвращались они домой лишь после того, как последний представитель власти покидал район их пребывания. Они не боялись только Сотира Атанасова. Но ведь он один не мог арестовать всех одновременно, да еще в разных селах!
По плану операции Атанасов оставался в Вылкоселе и вел наблюдение за четырьмя агентами, проживавшими в этом селе. Он должен был ежедневно в одиннадцать часов докладывать обо всем на пограничную заставу в Слаштен. Я выезжал в инспекторскую поездку по пограничным заставам и через два дня прибывал в Слаштен, куда уже было заранее сообщено, что капитан Гелемеров направлялся для инспекции. Это делалось не столько для встречи с Кара Мустафой, сколько для выяснения личности завербованного врагом фельдфебеля. В других селах вопрос решался несколько проще: двое из людей Кара Мустафы поехали в Пазарджик на базар, а один — к адвокату, и их взяли там под контроль; вдову и ее больного свекра можно было пока не арестовывать.