Спрятавшийся за валуном милиционер не мог отойти назад. Бандиты бежали прямо на него, не переставая стрелять. Он стрелял из винтовки. Открыли огонь и мы, но они, будто бронированные, продолжали бежать. Расстояние быстро сокращалось. Оставалось несколько шагов до нашего милиционера. Казалось, они вот-вот его растопчут. Вдруг он вскочил, словно подброшенный пружиной, и ринулся в нашу сторону. Он бежал, виляя из стороны в сторону, делая неимоверные зигзаги. Они стреляли ему вдогонку, но он, казалось, и не собирался падать. Последний прыжок — и он укрылся за деревом. Мгновенно обернувшись, он тут же выстрелил. Один из бандитов рухнул на землю. Его напарник рванулся в направлении милиционера Андона из околийского управления. И тут кто-то крикнул:
— Смотри... под сосной он!
Андон быстро переполз на другое место (он всегда был очень подвижным), вскинул карабин. Бандит готов был уже скрыться в лесу, но вдруг запнулся и, неловко раскинув руки, упал навзничь. Однако его автомат, как ни странно, продолжал стрелять до тех пор, пока не кончились патроны в магазине.
Затем все вдруг стихло, не было слышно ни звука. Над поляной стоял неприятный запах пороха. На траве лежали два убитых бандита.
Но где остальные? Ведь их было шестеро? Может, они укрылись в монастыре и теперь наблюдают из окна? А ведь туда ушли три наших милиционера и помощник старосты! Почему они не возвращаются? Почему их не слышно?
Мы ждали, прислушиваясь к каждому шороху, и страшное предчувствие охватывало нас. Наконец, не выдержав, мы поднялись и молча направились к воротам монастыря.
Высокие монастырские ворота в нескольких местах зловеще зияли пустотой. Клочьями висело разорванное гранатами железо. На наш зов никто не откликнулся. Мы решили войти внутрь и в этот момент увидели помощника старосты. Его правая рука была изуродована, вся в крови.
— Другие убиты, — с трудом произнес он и опустился на землю возле осыпавшейся от времени стены с отметинами пуль. Немного успокоившись, он сбивчиво рассказал, как все это произошло.
Восемь милиционеров из группы расположились вокруг монастыря. Трое других и сам помощник старосты решили проверить внутренние помещения. Они знали, что неизвестные находятся в пятой келье, и пошли туда.
Поднялись на верхний этаж, нашли нужную дверь и без стука отворили ее. Прямо на полу, на подстилке, лежали четверо.
— Руки вверх! — крикнул один из милиционеров.
Застигнутые врасплох, неизвестные покорно подняли руки. Оружия при них не было видно, рядом находились лишь вещевые мешки. Помощник старосты оставил двух милиционеров охранять задержанных, а сам с третьим милиционером отправился проверять другие кельи и чердачные помещения. Не успели они выйти за дверь, как раздалась автоматная очередь и сраженные милиционеры рухнули на пол. Затем, распахнув дверь, бандиты открыли пальбу по коридору. Раненный в правую руку помощник старосты и сопровождавший его милиционер заскочили в ближайшую комнату. К ним на помощь поспешил милиционер Волканов, но сразу же был ранен в грудь. Вражеской пулей был сражен и милиционер Чолев.
Бандиты попытались выйти из кельи, но огонь преграждал им путь. Тогда они пошли на хитрость. Один из них поднял руки и, уверяя, что он монах, попросил разрешения уйти. В этот момент другой бандит попытался выстрелить, но наш милиционер опередил его. А тем временем и «монах» выхватил пистолет. Однако точным выстрелом милиционер уложил и этого бандита.
Двум другим бандитам удалось вырваться за монастырскую ограду. Они и лежали теперь на краю поляны. В результате стычки четыре бандита были уничтожены. Мы потеряли троих товарищей, двое были ранены.
Как окаменевший, я стоял и смотрел на погибших товарищей. Я знал их всех троих. Они лежали неподвижно: двое — на спине, а третий — ничком, раскинув руки. Я смотрел на них и не мог поверить, что их уже нет в живых. Защищая народную власть, они погибли совсем молодыми.
Они стали жертвой нашей поспешности и неопытности. Тогда у нас был только энтузиазм и желание биться с врагами, а умения грамотно выполнить поставленную задачу не хватало. А ее можно было подчас решить даже без единого выстрела. Но мы спешили, не проявляли терпения и выдержки. Для меня, как и для всех нас, важно было бить врага, а как — этого никто еще не знал и никто не мог подсказать. Тогда не было детально разработанных инструкций и наставлений. Все решалось и выполнялось по собственной инициативе, как подсказывала нам совесть.