Наблюдая за троими, я понял, что они готовы сдаться. Другого пути им не оставалось. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Они молчали, потрясенные, два брата и этот здоровенный крестьянин, сходивший с ума по работе на пашне. Я объявил им наше решение: их отпустят по домам, если они сами захотят начать новую жизнь, но при условии, что они помогут нам раскрыть глаза и другим. Этим они смоют свой позор и тогда смогут надеяться на прощение людей.
Они единодушно согласились. У них не было другого выхода, но на всякий случай мы сбили бойки ударников их пистолетов и винтовок. Следовало соблюдать осторожность: кто мог предвидеть все, что произойдет на обратном пути? Нам было бы достаточно того, чтобы они сдержали свое слово и не мешали нам действовать, а их переход на нашу сторону в любом случае должен был сослужить свою службу.
— Они нас уничтожат, если заметят, что в руках у нас не оружие, а кусок железа... — заметил здоровяк. — И тогда дело не доведем... до конца...
— Не беспокойся! — ответил Звезда, и в голосе его прозвучала уверенность.
Теперь нам предстояла совместная, очень сложная операция, которая требовала не только напряжения всех сил, но и точно рассчитанных и согласованных действий каждого в отдельности и всех вместе. Одна-единственная ошибка могла стать роковой...
Обо всем этом мы узнали от Каменова потом, а в те дни, мучимые неизвестностью, жили в тревожном ожидании...
В один из таких дней в кабинете начальника околийского управления нервно затрещал телефон. Я торопливо снял трубку и услышал взволнованный голос:
— Я — Звезда... Я — Звезда...
Я почувствовал, что у меня подкашиваются ноги. С тех пор как Звезда ушел на это опасное задание, я не находил себе места, волнуясь за его судьбу. И теперь, когда совсем неожиданно пришла от него весточка, я даже растерялся, не зная, что сказать. Солнце уже клонилось к закату. Стояла теплая, ясная погода. Я слушал, охваченный радостным волнением, звонкий, торжественный, такой родной голос и едва улавливал:
— Все в порядке. Задание выполнено полностью.
Я с гордостью подумал, что только непреклонная вера в наше дело могла вдохновить юношу, еще ученика, на такой подвиг — проникнуть в звериное логово и стать победителем.
— Добро, — сказал я. — Жди меня там... у командира части..
Газик наготове стоял во дворе. Я взял с собой троих разведчиков из околийского управления и выехал на встречу с юным героем, сгорая от нетерпения поскорее пожать ему руку. Я представлял себе его взволнованное, разгоряченное лицо. Вспоминал, что он мог быть и кротким, и застенчивым, и мягким как воск. Вспоминал, с какой любовью он рассказывал мне о своей невесте...
После разгрома герасимовской банды (это была предыдущая операция), в которой участвовал и Звезда, он изъявил желание служить в органах государственной безопасности, уверяя меня, что именно в этом видит свое призвание. Я старался отговорить его от этого. И не без оснований. Он рос сиротой, только что закончил учебу в гимназии и фактически был еще совсем мальчишка. Однажды я уже получил за него нагоняй. Как-то послал я его связным к оперативной группе, находившейся в горах в засаде, и юноша чуть было не погиб. Сам не знаю почему, но я не снабдил его оружием. Видимо, я полагал, что в тех местах он не может встретиться с бандитами, и уж никак не допускал, что он сам решится выйти им навстречу. А он вышел — один против троих, да еще с голыми руками. Спас его сторож. Бандиты готовились уже расстрелять паренька, но в это время сторож выстрелил из ружья. Бандиты испугались и убежали. Благодаря этому счастливому случаю паренек добрался до назначенного места, хотя и был ни жив ни мертв. После этого я вновь попытался убедить юношу, что его призвание не в нашей работе. Мне было известно, что он пишет стихи, и я советовал ему вступить в общество «Славянская филология». Кроме всего прочего, он не отличался здоровьем, из-за чего ему уже второй год подряд давали отсрочку от службы в армии. Не мог я, просто не имел морального права убеждать товарищей из областного комитета партии в целесообразности и полезности принимать в органы государственной безопасности этого юношу. Однако он страстно хотел стать только оперативным работником. Я объяснял ему, что время кровавых схваток с врагом уходит в область предания, что наступает эпоха созидания, когда стране понадобятся ученые, архитекторы, поэты, художники. Но он был непреклонен...