По пути к месту, где находилась схваченная банда, я не спрашивал Звезду ни о чем. Я не видел в этом необходимости; парень так переволновался, что сейчас ничего связно не мог бы рассказать. Пока достаточно было сообщения о том, что все сделано, что «все в порядке». Обо всем остальном я надеялся узнать там, в горах, от Каменова, который дожидался нашего приезда.
Солнце уже клонилось к закату. Деревья отбрасывали длинные размытые тени. На опушке леса стоял Каменов. Возле него сидела группа мужчин.
— Где Фантом? — спросил я, вглядываясь в лица сидящих мужчин, охваченных страхом, и не видя среди них опасного убийцы.
— Вон он, там! — ответил Каменов, показав рукой за спины сидящих. Там, на поляне, примыкавшей к лесу, ничком лежал мужчина, уткнувшись в старую, пожухлую листву. Он лежал, неловко подвернув под себя правую руку и как-то неестественно подогнув ноги. Я сразу узнал в нем адвоката Павлова и вспомнил, каким он предстал передо мной тогда, на панарджийском стрельбище, — стройный, надменный, самодовольный. Сейчас он лежал в своем темно-сером пальто в крапинку и темно-сером костюме. На нем были его неизменный красно-кофейного цвета галстук, мягкая шляпа и модные полуботинки.
Глядя на неподвижно лежавшего Фантома, я сердито спросил:
— Что это? Разве я не говорил? Разве не предупреждал о том, что его необходимо взять живым?..
— Не удалось взять его живым! — как-то неуверенно и в то же время со злостью проговорил Каменов и тут же добавил: — Он даже спал с гранатой в руках!
И тут где-то рядом со мной я услышал всхлипывание. Это плакал наш юный герой — Звезда. Наконец сквозь слезы он проговорил:
— Он меня вынудил... Я не хотел... Он собирался бросить гранату, но я его упредил. Он хотел всех нас уничтожить... Я виноват, я один виноват в этом...
Я не стал его успокаивать. Юноше надо было поплакать после всего пережитого. Говорят, слезы иногда помогают...
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ ПОДВИГ
Этот случай не отличается особым драматизмом, хотя в данной истории и замешан известный бандит Георгий Андреев, которого за его исключительное сходство с министром иностранных дел Японии прозвали Мацуокой. Он держал в страхе население почти половины округа, а его жестокость не знала предела. Бывшие полицейские в своих показаниях писали, что Андреев самолично отрубал топором головы у своих жертв, а потом насаживал их на палки и носил по селам. Этот головорез не мог ни есть, ни пить, ни спать, если промахивался при стрельбе и не видел человеческой крови. Известно было, что Мацуоку арестовали в Ихтимане еще в первые дни после 9 Сентября, но как ему удалось в тот же вечер бежать из-под стражи из околийского управления, никто не знал. И теперь всякий раз, где бы он ни появлялся вновь, людей охватывал панический ужас.
Я тщательно избегал встречи по пути в Елин-Пелин с одной женщиной, которая всегда останавливала меня возле околийского управления. Всякий раз, встречаясь с нею, я, как работник госбезопасности, испытывал угрызения совести. Эта женщина упорно, хотя и безуспешно, лечила свою дочь, восемнадцатилетнюю девушку редкой красоты, сошедшую с ума после того, как она летом тысяча девятьсот сорок четвертого года попала в руки жандармского сержанта Мацуоки. Мать не могла себе представить, что пережило ее дитя в помещении полицейского управления, но вновь и вновь вспоминала тот момент, когда сияющий и надменный Мацуока с важным видом привел ее дочь домой и небрежно сказал:
— Бери, привел тебе твою святую! Теперь она праведная. Можешь быть за нее спокойна!
И каждый раз эта мать дожидалась моего прихода и молча смотрела на меня. Взгляд ее говорил о многом. Она задавала один лишь вопрос: «Взяли Мацуоку?» И этот вопрос как бичом хлестал по моему сознанию. Никто не знал, когда можно будет ответить на него положительно.
Служил в околийском управлении товарищ по фамилии Милков. Он был несколько старше нас и, надо сказать, значительно опытнее. Вот ему-то и было поручено вести это дело — поиск и обезвреживание бандита. Несколько дней назад Мацуока по дороге в Чукурово остановил повозку, на которой ехали пять человек — двое мужчин, двое детей и женщина. Он жестоко расправился с мужчинами, размозжил головы детям, а женщину забрал с собой. Через три дня ее, чуть живую, подобрали на дороге в чукуровскую каменноугольную шахту.
Действиями Мацуоки руководили из-за границы. Ему предписывалось перемещаться по округе, терроризировать и убивать беззащитных людей, осуществлять поджоги, наводить страх на население деревень и вербовать себе сторонников среди недовольных новой властью. Для другой, более «чистой» работы предназначались другие отряды, но с ними Мацуоке запрещалось вступать в контакт. Таким образом, соблюдалось своего рода «разделение труда».