На следующее утро мы получили сообщение о том, что в одном селе Мацуока зверски избил священника только за то, что тот в своей проповеди призывал к миру. Убегая из села, бандит бросил гранату в здание общины. Следы Мацуоки и его сообщников опять затерялись. А тот агент, который помог нашему контрразведчику Милкову установить связь с Мацуокой, через два дня был обнаружен повешенным в собственном доме. Такой оборот дела задевал наше самолюбие и престиж: мы так и не выполнили приказ задержать или уничтожить Мацуоку. Наши неудачи подрывали влияние и авторитет народной власти.
На всякий случай мы установили наблюдение за женой Мацуоки, хотя мало верили, что он появится у нее. Нам было известно, что однажды Мацуока, внезапно ворвавшись в свое родное село, нагло бахвалился перед односельчанами в корчме: «Для меня нет больше ни власти, ни жены!..»
На моем столе лежало разбухшее досье на Мацуоку, вся ответственность за поимку которого теперь ложилась на меня, и чем больше я знакомился с этим делом, тем сильнее охватывало меня желание поскорее закончить его. Однако время шло, а я никак не мог найти надежный вариант плана наших дальнейших решительных действий. Тем временем Мацуока продолжал совершать свои злодеяния. Все это выбивало меня из колеи, и я не находил себе места.
Почти двое суток я просидел в кабинете, тщательно изучая все добытые сведения о Мацуоке; мне хотелось ухватиться за такую нить, которая помогла бы быстро распутать весь клубок. Я почти наизусть знал многие подробности о жизни этого изверга, потерявшего человеческий облик. Из всех пометок, сделанных мной в деле о Мацуоке, больше всего запомнились воспоминания его односельчанина: «Когда мы учились в седьмом классе, отправили нас в поле на прополку и Георгий (Мацуока) поймал маленького зайчонка. Зайчонок пищал, вырывался, а он драл его то за одно, то за другое ухо, а когда зайчонок перестал пищать, разорвал его на части. Тогда наш учитель, господин Марков, сказал, что такие люди хуже зверей, а если в руках у них окажется власть...»
«Да! — подумал я. — Этот тип — закоренелый, неисправимый преступник. Он не пощадит и родного отца».
Я был глубоко убежден, что наступит день, когда Мацуока, обольщенный своим всемогуществом, попадет в наши руки. Но когда это случится? Я подробно изучил всех его родственников. У него был сын, который сразу же после 9 Сентября начал работать в областном комитете партии, а затем перешел в областной суд. Он сменил фамилию, отрекся от отца и поселился в Пловдиве. На наш запрос поступили данные, которые свидетельствовали о том, что сын Мацуоки делает все, чтобы смыть с себя позор отцовских преступлений. Он твердо встал на сторону народной власти, и при необходимости можно было рассчитывать на его помощь.
Мацуока был старшим из пяти братьев, живших в одной деревне. Они поселились в пяти соседних домах, разделив десять лет назад наследство отца. Сестер у Мацуоки не было. Я детально познакомился с его братьями сначала по имевшимся материалам, а затем побывал в их деревне. Как обычный прохожий я зашел посидеть в корчме. Там собрались крестьяне. Пришли и трое его братьев. По документам их характеризовали как мягкосердечных и скромных людей, унаследовавших от отца трудолюбие и добропорядочность. Было известно, что ни один из них не одобрял бандитизма старшего брата. И все же я не решался прибегать к их помощи. Трое из четырех невесток Мацуоки были из местных, а четвертая — из Пазарджика, там у нее остался брат.
«Значит, брат невестки Мацуоки в Пазарджике?» — размышлял я. Когда мы навели справки, то оказалось, что в настоящее время он живет и работает в Рудоземе: купил дом, обзавелся пчелами и перевез тридцать ульев на высокогорное пастбище, к вершине Рожен. Сестры, по моему убеждению, в большинстве своем всегда бывают откровенны с братьями. «А нельзя ли, — подумал я, — через этого брата выйти на Мацуоку? Ведь никто до сих пор не воспользовался этой возможностью!..» И тут я вспомнил любимую поговорку нашего оперативного работника Симо: «Прямой путь короче, зато в обход — иногда вернее».
Я сразу же приступил к разработке этого варианта плана. А когда появились конкретные наметки, мы собрались в моем кабинете на совещание. Большинство товарищей согласились с моими предложениями.
В Рудозем я выехал вместе с Елином, которому предстояло вступить в контакт с братом невестки Мацуоки. Старая машина подпрыгивала на разбитом шоссе, пригодном скорее для езды на осле, чем на легковых машинах. Рядом со мной дремал Елин. На нем были грязные обмотки, обшарпанная телогрейка, форменная военная фуражка, а за плечами — старый солдатский вещевой мешок. Когда мы подъехали к уже погрузившемуся в глубокий сон Рудозему, я тронул за плечо Елина и тихо сказал: