Делать было нечего — мы возвратились. Но у кого среди ночи взять взаймы денег? Хорошо, что у меня в карманах нашлись две ассигнации по пять тысяч левов. Я достал деньги и подал ему:
— Извини, но больше ничем тебе помочь не могу!
Бай Коста вопросительно посмотрел на меня и, не скрывая смущения, проговорил:
— Я возьму, но при условии, что ты возьмешь в залог вот это. — И протянул мне старинные часы с крышкой. — Подарок от дяди.
Теперь я окончательно убедился в том, что имею дело с порядочным человеком. Мне стало даже как-то неловко, и я хотел настоять на своем:
— Я предлагаю тебе взаймы без залога! Неси жене, а потом разберемся!
— Нет! — ответил он. — Товарищ начальник, я не могу взять денег без залога!
Мне ничего не оставалось, как принять часы в залог, пока он не вернет долг. Часы были ценные, старинные — настоящая семейная реликвия.
Его не пришлось долго ждать. К машине он возвратился довольный и, как мне показалось, несколько повеселевший.
— Видишь ли, начальник, в чем дело. Дочка хотела купить шерсть на кофточку, договорилась с одним пастухом. Ну а если она не заплатит сейчас, он продаст другим, а шерсть очень хорошая. Но ты не беспокойся, через месяц я верну тебе все сполна...
«Странно! Говорил, что деньги нужны жене, а на деле оказалось — дочке. Другой отец на его месте обиделся бы, а он возвратился с полпути, потому что обещал дочери найти деньги...» — размышлял я.
Всю дорогу бай Коста был спокоен. Я не заметил на его лице ни малейшего волнения. А ведь нам обоим было известно, что завтра ему предстоял напряженный день. Выпадало ли ему такое испытание за всю его долгую нелегкую жизнь? Выдержит ли?.. Мне, как и всем другим, было ясно, что у Мацуоки и его людей не было никакой поддержки. Нигде, кроме леса, они не могли найти себе приюта. Мы знали, что в селах, куда он приходил, жители «принимали» и «угощали» его только под дулами автоматов...
К утру мы прибыли в Ихтиман. За время пути мне удалось вздремнуть. Поспал ли бай Коста, не знаю. В околийском управлении мне сообщили, что Мацуока объявился в южных районах этой околии. Он напал на крестьянина, работавшего в поле, и легко ранил его в плечо.
Чтобы не вызывать подозрений, бай Коста отправился в гости к своей сестре лишь к вечеру, когда прошел рейсовый автобус. Проводив Косту, я организовал тщательное наблюдение за домом его сестры.
Я видел, как сестра, встретив брата, заплакала, потом, поцеловав его, повела через сад в дом. Мне пришлось сменить наблюдательный пункт, чтобы видеть комнату, в которую они вошли. Сначала они были вдвоем, а некоторое время спустя вошел мужчина. Это был хозяин дома, брат Мацуоки. При свете керосиновой лампы было хорошо видно, как мужчины обнялись, потом сели за стол друг против друга. Я до полуночи не покидал своего наблюдательного поста, размышляя, чем закончатся и эти наши усилия поймать бандита.
Когда в доме все легли спать, я решил поехать в Софию и немного побыть со своей семьей. Встречу с бай Костой я назначил на одиннадцать часов следующего дня. Шофер с машиной ждал меня за деревней. Мы быстро выбрались на главное шоссе, ехать по которому было одно удовольствие. Все шло хорошо, и я даже не заметил, как мы подъехали к Вакарельскому перевалу. И тут мы попали в сплошной, непроницаемый туман. Неожиданно шофер нажал на тормоза, машина заскрипела и покатилась вниз. Перед моими глазами мелькнул какой-то серый камень, потом раздался удар, треск, звон разбитого стекла... Я почувствовал кровь на лице. Когда нас вытащили с помощью троса из кювета, оказалось, что авария не такая уж серьезная: помяли одно крыло и разбили лобовое стекло. Мы отогнули крыло, чтобы оно не задевало за колесо, и тронулись дальше. Потихоньку добрались до Софии. В больнице мне промыли рану на голове и забинтовали. Но когда я собрался уходить, врачи в один голос запротестовали:
— Стойте, куда вы? Мы вас не выпустим, вам нужно полежать!
Пришлось дать подписку о том, что я самовольно покинул больницу. Я и в самом деле не мог остаться: встреча с бай Костой была назначена на одиннадцать, а о нем, кроме меня, никто не знал. Да он и не доверился бы никому, кроме меня.
Дома я оказался часам к трем ночи. Осторожно, чтобы не разбудить и не напугать своим видом жену, я открыл дверь и вошел, но не успел закрыть за собой дверь, как жена ужо вскочила с постели. Увидев повязку у меня на голове, она заохала, и мне с трудом удалось успокоить ее. Наш малыш крепко спал. У меня для сна времени уже не оставалось: нужно было искать другую машину для возвращения в Ихтиман. К утру прибыл газик, дежуривший в отделе. Жена воновалась, пыталась отговорить меня от поездки. Ей хорошо было известно, что моя работа каждую минуту сопряжена с риском. Но сейчас я не только не мог, а просто не имел права давать себе даже малейшее послабление. Мно было жаль жену, которая постоянно волновалась и тревожилась за меня. Я это каждый раз читал в ее глазах. Однако я знал, что в то же время всегда найду у жены сочувствие, поддержку и понимание.