— Начальник, — говорил он, — по Темной долине со стороны Греции прошли кабанчики. Нам, мусульманам, они не нужны. А ты не хочешь поохотиться на них?
Мы разговаривали с ним обычно не больше десяти минут. Когда я уходил, Кара Мустафа сразу же оказывался в центре внимания всех присутствующих. Оперативный работник Сотир Атанасов, отвечающий за Слаштенский район, встречался с Мустафой чаще, чем я, и, как мне казалось, на то имелись свои причины. Атанасов еще до 9 Сентября по указанию околийского комитета партии (это мало кому известно) служил в 39‑м полку царской армии и получил офицерский чин; ему рекомендовали тогда тщательно скрывать свою связь с Рабочим молодежным союзом и партией. После победы революции он был на фронте, и его грудь украсили четыре ордена за храбрость. Я любил этого человека, и, видимо, больше всего за то, что он, как никто, умел сближаться с людьми и располагать к себе. С ним часто в задушевных беседах делились самым сокровенным. При своем громадном росте он был удивительно подвижным и ловким. Однажды Кара Мустафа позвал Сотира Атанасова на охоту. Ходили, поднимали зайцев, но никого не подстрелили. Вечером, по возвращении Кара Мустафа пригласил Атанасова к себе и угощал как самого дорогого гостя. Мустафа никогда не говорил о делах в пьяном виде, и поэтому, когда они крепко выпили, он поднял глаза и строго сказал:
— Ты, Атанасов, очень добр ко мне, но ты из органов государственной безопасности. Ты — доверенный человек, в твоих руках власть, ты можешь ходить повсюду, а я простой человек, не обижай меня...
Сотир сделал вид, будто не обратил внимания на его слова. Не понимая, куда он клонит, Атанасов предложил выпить еще, но Кара Мустафа не сказал об этом больше ни слова. Весь вечер он пел песни и рассказывал охотничьи истории.
Как-то Кара Мустафа пришел в сельскую общину и стал ждать Сотира Атанасова. Никто, кроме меня и шофера газика, не знал о прибытии Атанасова в этот день в Слаштен. Как ему стало известно об этом, я до сегодняшнего дня не могу понять. В другой раз он приготовил ужин для Атанасова, когда тот совершенно неожиданно, без всяких предупреждений, выехал в поездку по своему району. В большинстве деревень в то время и телефонов-то не было. Просто невероятно, каким образом становилось известно о выездах наших работников. Оставалось предположить, что вся усиленная деятельность врага в приграничном районе и дальше на север, до Чепино и Разлога, — дело рук людей, о которых что-то знает Кара Мустафа. Мы не имели никаких улик, даже косвенных, и постоянно пытались ухватиться за ниточку, которая вывела бы нас к бандам. А они продолжали появляться словно из-под земли и так же внезапно исчезали. Сначала бандиты расклеивали листовки с угрозой старостам, их помощникам или секретарям партийных организаций. Вскоре в одном из сел хоронили двух стариков, ставших жертвами подрывной деятельности. Вместе с повозкой они взлетели на воздух от взрыва мины. На шоссе в Садово подорвался грузовик, который вез муку крестьянам; погибли два человека. Через некоторое время после этого случая недалеко от границы подорвался на мине газик, погибли трое: два офицера и старшина. За пять-шесть дней шоссе разминировали, но в околии создалась тяжелая, напряженная обстановка; люди были напуганы, как никогда. Учителя перебрались в околийский центр. Молодой врач уехал в Софию. Перед отъездом он заявил мне, что возвратится только тогда, когда в околии исчезнут бандитские шайки. По селам ходили инструкторы околийского партийного комитета, убеждая крестьян в преимуществах кооперативного хозяйства, но все их усилия оставались безрезультатными. Помню, как-то я присутствовал на одном собрании в Огняново. Докладчик из околийского комитета бай Митью горячо объяснял:
— Кооперативный строй, товарищи, это социализм. А знаете ли вы, что такое социализм? Это — наука, товарищи! Пришло время заставить науку служить трудовому человеку... Агрономия, физика, химия... А известно ли вам, что такое химия? Представьте себе, товарищи, вот сейчас жара, земля высохла и потрескалась, скорбит и плачет земля. А если применить химию — с неба польет дождь как из ведра...
Выступая на другом собрании, бай Кольо Шуманов разъяснял:
— Когда построим социализм, мы будем иметь громадные участки и сады и на каждом участке будем выращивать одну культуру, а не так, как сейчас: ряд помидоров, ряд перца, ряд еще чего-нибудь. Нельзя так, товарищи...
Люди смеялись, качали головами, но вступать в коллективное хозяйство отказывались. И не потому, что они не понимали и не верили в новое. Нет, они просто боялись нового, их еще будоражили ветры старых времен, а они пахли порохом...