Агент подбежал к нему и, взвалив его себе на спину, пошел вверх по течению реки. Хрупкий лед трещал под ногами.
— Это, наверное, были ваши!.. Но почему они убежали? — с трудом переводя дыхание, сказал агент.
— Не может быть! Наши теперь...
И Антон замолчал. Ему очень хотелось продолжить, но какая-то сила остановила его. Язык стал заплетаться, и он закрыл глаза...
Ивайла плакала, Страхил успокаивал ее. Пеца пришивал пуговицу к брюкам.
— Спокойно, товарищи! Дисциплина — прежде всего! — говорил бай Манол, подходя то к одному, то к другому партизану. — Ой ты, матушка моя, надо продержаться еще два дня!.. Мануш и Антон непременно придут, и тогда у нас будет праздник с горячим супом. Бай Манол не обманывает вас! Разве я когда говорил неправду?..
Антона знобило. Он чувствовал, что силы покидают его. Вспомнились слова Димо: «Даже теряя сознание, коммунист не должен говорить то, чем может воспользоваться враг».
Рана Антона продолжала кровоточить. Они уже подошли к лесу, но им еще предстояло перевалить через гору и примерно через тридцать минут достичь крестообразной сосны, затем по склону спуститься влево и выйти к мосту, а от него сделать сто шагов вверх, к спасительной хижине старика Косты. А вдруг его нет? Хоть бы нашлось там чем подкрепиться!
Держись! Еще немного, совсем немного! Это твои горы, Антон! Единственные на свете. Здесь бродят всякие люди, но горы дают убежище только добрым. Горы и леса, то густые, то редкие, то темные, то солнечные... Здесь твои друзья. Они непременно придут и принесут спасение...
Полицейский агент остановился в изнеможении. Он не притворялся: ведь по крайней мере три часа он тащил на спине этого парня. Лицо заливал пот, дыхание останавливалось. Он посадил Антона на снег, сел рядом, достал сигарету, закурил и сказал:
— Дальше устраивайся сам! Можешь — не можешь...
— А ты действительно полицейский?
— Я же сказал тебе: у каждого свой путь в жизни! Только одни идут правильной дорогой, а другие приходят ни к чему — и конец...
Время летело. Примерно через два часа старик Коста уже будет разгружать мула, а Мануш спросит его:
— Почему опоздал Антон?
— Гм, заигрался где-нибудь, дело его ребячье! — бросит старик Коста. — Ну а вы не держите там, наверху, детей!
— Да, есть кому лепить нам снежных баб! — вяло ответит Мануш и мысленно будет ругать себя за то, что отпустил Антона...
— Ты не такой, как другие! Иначе ты бы не мучился со мной до сих пор!
— Давай вставай! — сказал, поднимаясь, агент. — Окоченеешь!
— Встану, если понесешь меня!
— Мой путь тут кончается, дальше не пойду!
— Откажешься — твой путь действительно тут и кончится! — выпалил Антон, нащупывая рукой пистолет, и тут же осекся. Ему стало стыдно и больно. За одну ночь этот человек дважды спас его, а он ведет себя как мальчишка! Ведь этот полицейский агент почти не трогал его, если не считать пощечины во время первого допроса, да и то она была несильной. А потом он нес его, как ребенка. «Наш он или из тех, кто почувствовал отвращение к своим?.. — размышлял Антон. — Привести его в отряд? Но что я скажу, когда спросят, кого я привел?..» Горы молча, терпеливо ждали, что Антон все разгадает и все обдумает... Пеца говорил: «Спрашивай не того, кто много знает, а того, кто много испытал!..»
— Не пугай!.. Не трать слов напрасно! — сразил его агент. Он действительно сильно отличался от других полицейских. Но кто знает — почему? И сердился он тоже как-то не так...
— Слушай, я не пожалею патронов! — В руках Антона блеснула сталь пистолета.
— Смотри, зубы показывает! — усмехнулся агент без тени испуга. — А я думал, ты выдохся в пути!.. Убьешь меня, сам погибнешь, неблагодарный мальчишка! Глупый ты, скажу я тебе!..
— Сам видишь, ноги не идут, меня тащить надо!
— А если откажусь?
— Откажешься — погибнешь.
— И ты ничего не выиграешь! С такой ногой по такому снегу...
— Решай! Или спасенье, или смерть для нас обоих! Другого выбора нет! — сказал Антон и вскинул пистолет.
Нет, это был не страх и не храбрость, а проявление необыкновенной воли, неудержимого стремления любой ценой вернуться к своим.
— Напрасно мучаешь меня!.. Понимаю — есть за что. Но ведь ты мертвец! Ты вышел им уже из кабинета околийского начальника!
— Молчи!
— Думаешь, там, наверху, тебе кто-нибудь поверит? Околийский начальник умеет обдумывать ходы! Знаешь, что он говорил? Посей среди коммунистов недоверие, а потом только иди и собирай головы!.. — Агент торопился закончить фразу, сдерживая тяжелое дыхание.