— Ты сильно напугана, бабушка! — сказал он старушке. — Эти псы могли убить твоего сына, как убили они моих двух братьев. Настало время решать: или они нас, или мы их. Другого выхода нет. Не плачь! Когда мы уйдем, ты пойдешь в полицию и отнесешь туда записку! Я сейчас напишу им письмецо...
Необходимо было не только выразить угрозу и известить о том, что он вырвался на свободу, но и показать, какие политические убеждения делают его стойким в борьбе.
«Господин полицейский начальник! — начал Антон. — С некоторых пор перед полицией встали две задачи: первая — крепить власть и вторая — избивать честной народ. Сейчас уже возникла другая сила, в которую вхожу и я. Впрочем, это вам хорошо известно. Эта сила со временем объединит весь болгарский народ, и у нее будут также две задачи: первая — разрушить вашу власть; вторая — истребить полицейских и их агентов. Кто будет хозяином будущей державы, решит тайное и равноправное голосование. Примером нам служит великий Советский Союз. Пощады вам не будет. Слишком многое нас разделяет, и нам вдвоем не жить на земле. Мне поручили, когда я сочту необходимым, известить вас о том, что произойдет сегодня вечером. Приглашаю вас на встречу в беседке у фонтана в городском саду. Остерегайтесь, господин начальник! Жду вас в 21.00!
Смерть фашизму! Свобода народу!
Антон.
6.5 1943 года
Пирин».
Старуха долго вертела записку перед своими слабыми глазами, а потом испуганно произнесла:
— Не могу, дети, боюсь жандармов! Отдам я это письмо, а тебя схватят, сынок.
Антон поцеловал ей руку. Пора было уходить, а записку следовало доставить вовремя. Произойдет задержка — и все пойдет насмарку. Объясняй потом, что ты замышлял, да еще без разрешения, и что вышло из этого в конце концов...
— Бабушка, отдай письмо полицейскому и скажи, что тебя встретили на улице партизаны и, угрожая пистолетом, заставили взять записку. Хлеба и солонины не просили!
Старуха кивнула в знак согласия. Антон видел, что она и его так же боялась, как и жандармов. Он представил себе, как старуха пойдет по селу на ватных ногах, как выпрямится перед стоящим у околийского полицейского управления часовым и как проведут ее, трясущуюся от страха, к начальнику. Старуху станут обо всем подробно расспрашивать, а затем будут долго и внимательно читать письмо.
И вот когда они будут предупреждены, перед ними встанет простая задача: или поймать его, или убить. Но его задача еще проще: не дать себя поймать и уничтожить их начальника. Больше ничего. И так действовать до тех пор, пока те, кто считает себя всесильным и всевластным, не захлебнутся в своей собственной крови. Ничего, что здесь не ведут бои полки и дивизии. Но это тоже фронт, и его передний край проходит под крышами домов, через городские улицы и скверы. Сейчас ни в коем случае нельзя идти в городской сад и рисковать собой и своими друзьями. Достаточно впечатления, которое создается от его присутствия здесь. Если полицейские поверят, пусть окружают городской сад. И когда они будут убеждены, что поймают его, он ударит прямо в сердце.
Антон направился к центру города. Смеркалось, но еще можно было разглядеть, где удобнее всего сделать перебежку, где самый свободный путь к Пирину. Свободная дорога всегда привлекает, но никто не знает, какой иногда обманчивой она бывает...
— ...Возьмите, к примеру, Червения. Он светлый и чистый как солнце... — сказал комиссар Димо, говоря о моральном облике партизана.
— Да, ничего не скажешь! — заметил Ивайло. — Как взглянешь на него, так сразу и зажмуришься!..
— Вы не будете стрелять! — сказал Антон своим товарищам. — Мишел пойдет за мной, а ты, Петко, останешься на противоположной стороне тротуара! Действовать буду я! Ясно?
Приближались к тому самому часовому, к которому недавно подходила старушка. Часовой медленно и размеренно расхаживал перед входом в полицейское управление, не подозревая, кто проходил мимо него в этот момент.
Антон остановился за углом и огляделся. Подозрительного ничего не было. Мишел и Петко прошли чуть подальше и тоже встали. Антон посмотрел на гору Хамам. Она была темной и неприветливой, как и в его ученические годы... Ангелина! Она призналась тихо и робко, как серна. Вся она трепетала. И вдруг схватила его за руки и быстро поцеловала. От неожиданности он оттолкнул ее от себя и получил по вспыхнувшему лицу пощечину. Ее звон вновь послышался в его ушах. Нет! Это полицейские свистки, короткие, отрывистые и встревоженные. Антон обернулся, и лицо его запылало. По слабо освещенной улице мимо фонарей бежали полицейские в темно-синей форме, и, неизвестно почему, они неожиданно показались ему свернувшимися, тронутыми ржавчиной листьями, принесенными с гор внезапно налетевшей бурей, которая сметала их, разбрасывала и вновь собирала, чтобы унести из города.