Рука Антона машинально потянулась к пистолету. В десяти шагах от партизана перед маленькой пещерой стоял огромный волк, словно не решаясь войти в нее. Острая, оскалившаяся пасть, стоячие маленькие уши. Антон встрепенулся. В сущности, волк вряд ли был больше своих собратьев, но юноша впервые видел этого страшного зверя так близко. Встретившись с остекленевшим, полным ненависти взглядом зверя, с грозно оскалившимися зубами, молодой партизан не отвел глаз и только тихо прикрикнул:
— Какой страшный!.. Хватит рычать! Если хочешь загрызть меня, то это тебе не удастся! Или ты думаешь, что я не убью тебя?..
Антон постепенно успокоился. В тот момент, когда он неожиданно увидел волка, в нем ожил извечный страх первобытного беспомощного человека. Но юноша был из племени сильных, рассудительных и хладнокровных современных людей! Внизу вновь раздался смех. И когда Антон попытался посмотреть вниз, он почувствовал на себе внимательный, оценивающий взгляд зверя.
Если бы был нож... Нет, маленьким перочинным ножом можно лишь карандаши точить. Один выстрел освободил бы его сразу от опасного соседства, но о стрельбе и речи не могло быть.
Партизан посмотрел по сторонам, но нигде не увидел оставленных волком следов на снегу. Значит, волк спал в соседней пещере? Антон огляделся. Едва ли этот осторожный зверь находился бы здесь, если бы почувствовал хоть малейшую опасность для себя...
Волк, очевидно, не намеревался убегать и продолжал стоять. Может, потому, что считал себя сильнее этого человека? Или как-то почувствовал, что, поскольку человек по соседству с ним не держит в руках оружия, не шумит, не кричит, а спокойно лежит в пещере, значит, он совсем другой, безопасный, даже миролюбивый?..
— Ну а если они нападут на твой след, не приведешь ли ты их с автоматами ко мне?
Волк спокойно посмотрел на юношу, а затем устремил свой взгляд куда-то вдаль.
— О чем думаешь? Сам виноват, что тебя отовсюду гонят.
Волк пригнулся и пополз в свое логово. Вскоре Антон увидел лишь его вытянутые лапы да время от времени поднимавшийся хвост.
Соседство человека словно не пугало зверя. Было ясно, что волк не боялся находившегося в пещере человека. Антону стало понятно, что волк сам отсюда не уйдет и не нападет, если не трогать его. Зверь будто позволил человеку, лежавшему в пещере, находиться в опасной близости от себя и сам остался в своем логове.
Занял свое место и Антон. «Ну и что теперь?.. Давай споем, Антон! Человек всегда остается человеком! — подумал юноша и улыбнулся, неожиданно почувствовав себя увереннее. — Зверь обычно выбирает такой уголок, где его вряд ли могут обнаружить. Это хорошо! Ну а дальше что?..»
Может, дня через три-четыре он попытается спуститься к Корнице. Неужели блокирование этого района будет продолжаться долго? Рисковать, однако, нельзя!.. Антон стал осторожно выбираться из пещеры. Волк неподвижно смотрел в одну точку, и Антон внимательно следил за выражением его глаз, за полуоткрытой сине-лиловой пастью. Зверь обернулся в сторону Антона.
— Ты понял, что я в опасности, не так ли? Ты почувствовал, что я скрываюсь? — спросил Антон, как будто волк действительно понимал его.
Зверь вел себя непонятно спокойно, хотя Антон и располагался поблизости от него. Видимо, инстинкт подсказал волку, что опасность может исходить прежде всего от тех, кто находился внизу, а не от преследуемого ими человека. Волк щелкнул зубами, тихо прорычал и, залезая глубже в свое логово, настороженно посмотрел на притаившегося Антона, словно боясь, что тот может вступить в сговор с теми, кто был внизу.
«Не беспокойся, куманек! — подумал Антон. — Я гораздо добрее к тебе, чем те, внизу. Представляешь, какими комплиментами они осыпали бы тебя? Ведь о тебе рассказывают отвратительные, страшные вещи. По легенде, самая жестокая в истории Римская империя была вскормлена волчьим молоком. Но если у волчицы оказалось больше сострадания, чем у тех, кто убил мать Ромула и Рема, и если она поделилась своим молоком с детьми человека — ведь это говорит не о жестокости...»
Антон лежал на спине, сжимая рукой пистолет. День тянулся невыносимо медленно. Наконец стали наступать сумерки, и на небе обозначались бледные звезды. Снег слегка посерел, а дальний лес окутался мягкой мглой в неуловимом свете восходящей луны. Внизу, около полицейского поста, дымился костер. Там уже произошла смена. Новые полицейские, по всей видимости, не отличались смелостью. Они чувствовали себя как-то неуверенно возле полуразрушенной стены и, укрывшись за натянутыми одеялами и полотнищем, оставили лишь одного часового ходить по обледеневшему снегу.