Следователь приказывает ввести задержанного. Бродяга входит. Щетина отросла еще больше. Теперь это уже на(стоящая борода.
— Где ваш паспорт? — спрашивает следователь.
— Без него родился.
— Вам в вину вменяется статья 201-1 Уголовного кодекса республики, по этой статье несете ответственность за бродяжничество. Вы поняли меня?
— Да, понял. А статьи меня не пугают.
— Я требую паспорт. Я должен передать суду человека, который совершил определенный проступок. За определенное нарушение — определенного человека, а не кого-либо другого.
— Какое вам до меня дело, начальник? Душа моя и так нараспашку.
— Хватит паясничать, Иванов. Так, кажется, сегодня вы назвались?
— Какая разница? Могу назваться и Петровым. А помощь ваша мне не нужна.
Зазвонил телефон. Следователь взял трубку. Говорила жена. Она напомнила, что сегодня день рождения у его дочери. Стол накрыт. Гости собираются.
— Надеюсь, что ты не заставишь себя ждать. Приходи скорей, — закончила жена.
— Света, милая, — вздохнул Сорокин, — извини меня.
Поцелуй Томочку, скажи, пусть на меня не сердится. Садитесь за-стол, не ждите меня. Я, к сожалению, задержусь.
Он положил трубку. Взглянув на бродягу, он увидел, что тот с жадным любопытством прислушивался к разговору по телефону. Однако, заметив испытующий взгляд следователя, опять принял равнодушный вид. Но что-то в нем неуловимо изменилось.
Следователь понял, что бродяга напускает на себя спокойствие и куражится только для того, чтобы скрыть какую-то свою заботу, быть может, свое самое уязвимое место. И это уязвимое место связано с его личной жизнью.
— У вас есть семья? — спросил он бродягу.
Бородач усмехнулся:
— Была. Была когда-то.
— Расскажите.
Бродяга тупо молчал.
Сорокин вынул из дела фотографию, на которой был изображен человек в гробу, обложенный цветами. Он положил фотографию на стол.
— Это вы?
Бродяга взглянул и затрясся.
— Я… — Его била дрожь. — Это я…
Он пил воду, давился рыданиями. Вздыхал, вытирал кепкой слезы и опять глотал из стакана воду. Потом долго сидел, приходя в себя, судорожно всхлипывая. Наконец начал рассказывать. Рассказывал долго.
Он начал издалека, с той речки в селе Обухове, где они познакомились с Ксеней. Он говорил о первых счастливых годах, потом о бегстве от семьи, о бесконечных скитаниях…
Сорокин слушал, смотрел на него, и перед глазами его проходила жизнь человека, который сам, своими руками уничтожил все самое лучшее, что у него было. Зачем? Во имя какой свободы? Неужели ради того, чтобы в. дождливый день осени, сидя на тротуаре, выпрашивать у прохожих копейки, а потом пропивать их?
Сорокин вышел в соседнюю комнату, отдал дежурному распоряжение. Вернулся, сел за стол. И спять слушал то, что рассказывал ему бородатый.
И в то время, как он слушал горячую, сбивчивую исповедь о бессмысленно растраченных годах, ему вспомнилось старинное изречение: характер человека определяет его судьбу. Слабое, двоедушное естество, отсутствие воли и мужества — это предпосылка. Одинокий, грязный, заросший щетиной бродяга, без семьи, без угла, один, как перст, на целом свете — итог.
В дверь заглянул дежурный, доложил:
— Товарищ капитан, люди, которых вы пригласили, прибыли. Ввести их?
— Да. Пусть войдут.
Вошла седая женщина вместе с девушкой в белом платье.
Леонид дико глянул на них, упал со стула и, царапая ногтями доски пола, пополз к ним.
— Ксюша, Ксюшенька, прости! Простите меня, подлеца, — в исступления бормотал он.
«МЕЛКОЕ ДЕЛО»
ПОТЕРПЕВШАЯ
Список вызванных на сегодня кажется бесконечным.
Один, два, три… тринадцать человек. Как нс похвалить стажера. Постарался Ханзада.
В коридоре раздался четкий стук каблучков.
Кто-то уже идет. Я пододвинул к себе стопку дел. Которое понадобится?
Девушка с фигурой манекенщицы. Веселое личико окружено густыми рыжими волосами, спускающимися до плеч.
Волосы наверняка крашеные. Есть такой шампунь…
— Доброе утро, товарищ детектив, — с улыбкой сказала вошедшая.
Признаться, такого фамильярного обращения я не ожидал и пока решал, не установить ли между нами известную дистанцию, приличествующую деловой обстановке, девушка продолжала тем же беспечным тоном:
— Я по вызову. Только в повестке указано: одиннадцать часов. А я не могу. У меня в это время экзамен. Отпустите, пожалуйста, раньше. Можно? Она все еще держалась за дверную ручку, но глазами уже искала стул.