– Зря я не пошел в священники, – продолжает Инженер, – вот бы разбогател! А то на планах не очень-то разживешься. Мало я с вас беру. Сколько дадите за план, Мендоса?
– Пять тысяч солей и пропитание, господин Инженер.
– Вот, броди по горам целый месяц, а заработаешь гроши. А был бы я священником, сидел бы у себя в приходе да толстел.
– Простите, господин Инженер…
– Богомолочки бы меня любили! Конечно, в этом звании имеются свои неудобства. У меня есть приятели священники. Отец Бенито, например, вы его не знаете? Он – топонимист, дочти такой же ученый, как я. Занимается расшифровкой местных названий. Не умеют люди ценить свою историю, что с них взять? Отец Бенито транскрибирует топонимы. Он вот не принимает от прихожан никаких подарков. «Хочешь сделать мне подарок – помоги бедняку» – так он говорит. А я – его ученик и тоже занимаюсь добрыми делами. Правда, Тупайячи? Конечно, не все священники такие, как отец Бенито. Я не рассказывал вам, что у меня получилось с отцом Часаном? Он тоже большой мой друг, постоянно молится за мое здоровье; впрочем, он скоро уезжает в Италию, его назначили епископом Рима.
– Это такое поместье – Рим?
– Рим – Вечный Город. Отец Часан будет епископом Рима, а когда освободится место – папой.
– Папой?
– Да. Часан Первый. Впервые папой станет перуанец! А почему бы нет? Отец Часан спас мне жизнь. Я не хочу быть неблагодарным. Пусть будет Часаном Первым. Или Чалакито Первым. Как он сам захочет. Обычно папы сами выбирают себе имена. Я познакомился с отцом Часаном в Янауанке во время одного из моих путешествий Симпатичнейшая личность! Я знал, что он непрочь выпить при случае, и пригласил его раздавить бутылочку. Сидит он, пьет и все время вздыхает, тяжко так. «Что с вами, отец мой? У вас такой вид, будто вы на похоронах». – «Болен я, сын мой». – «Желудок у вас расстроился, что ли?» – «Хуже». – «Уши болят?» – «Хуже». – «Зуб болит?» – «Еще хуже» – «Скажите мне всю правду, отец мой». Отец Часан опять вздохнул: «Чирей у меня на заду, жуткий просто». – «Только и всего?» – «Как же мне вылечиться? Представляете, что у нас подымется, если я со своим чирьем в здешнюю больницу явлюсь?» А, вот мы уже и в селение въезжаем. Какая красивая площадь! Смотреть приятно, до чего прелестное селение. «Простите меня, отец мой, только ваше дело выеденного яйца не стоит. Если хотите, я вас вылечу». – «Каким образом?» – «Просто вам надо переодеться. Снимайте сутану, я отвезу вас в Серро-де-Паско к своему приятелю врачу». – «А тонзура?» – «Парик наденем». И я его действительно вылечил. С тех пор он постоянно молится за мое здоровье. И он будет папой! Кстати, когда у вас месса?
– Завтра страстная суббота, господин Инженер, – цедит Мендоса.
– Великолепно! Я этих двух грешников за уши притащу в церковь. Особенно тебе, Тупайячи, просто необходимо очистить душу. Чем ты накормил меня в Чинчане, бродяга?
– Кур нигде не было, господин Инженер.
– И по этой причине ты подал мне тушеного ястреба? Завтра же идем к мессе. А сейчас – отдыхать. В понедельник двинемся дальше.
Инженер решил произвести в церкви впечатление.
– Тупайячи, прежде чем укладываться, положи мои брюки под свой матрас. Наутро они окажутся выглаженными. Я хочу явиться завтра к мессе во всем блеске.
– А вы же говорили, что путешествуете инкогнито.
– Долго ли мне еще терпеть твои глупости, мошенник? Не зря, видно, сказано: хочешь поговорить с умным человеком – говори сам с собой.
Инженер встает рано, съедает на завтрак копченое мясо с яичницей, и я тоже. Разве я не заслужил? А ты вот нет, в чем твоя работа? Пиликаешь на скрипке, аж уши дерет. Выходим. Площадь пестрит народом. Инженер шагает сквозь толпу, кланяется направо и налево. Дикие горцы не отвечают. Церковь битком набита знатными господами, местными жителями, пришлыми богомольцами. Мой хозяин разыскал будущего алькальда Мендосу. Мендоса молится, глаза его закрыты. Отец Орэ доволен. Инженер тоже стал на колени. Кажется, он жалеет о своих прежних словах. На лице его – грусть. Отец Орэ поднимает просфору. Из-под черных очков Инженера ручьями катятся слезы. Жабоглот тоже плачет. Итак, ты раскаялся в своей лжи лицемер? Отец Орэ выходит из алтаря, величественно поднимается на черного дерева кафедру. Начинает проповедь:
– Блаженны кроткие, ибо попадут в царствие небесное, учит нас божественный агнец, братья мои во Христе, но нигде он не говорит: «Терпите присутствие фарисеев». Нет! Господь изгнал мытарей из храма. Он, воплощение небесной доброты, возгорело гневом, взял плеть в руки и изгнал мытарей. Что же делать пастырю, если видит, что стаду его грозит опасность? Допустить чтобы волки пожрали овец или вызвать гнев праведных? Что делать мне, возлюбленные мои братья, если в эту самую минуту когда я проповедую слово божие, здесь, в церкви, построенной ревностными христианами нашего селения» которому божественное провидение никогда еще не отказывало в своей милости, я вижу волков. Дорогие мои прихожане! Я всегда предостерегал вас против фарисеев, но в нашем мирном селении их до сих пор никто и в глаза не видел.