В назначенный день и время я прихожу, и тут же меня в свою комнату тянет баба Валя. Говорит, что сидит фря, уже час сидит. Не моется, все разглядывает и наблюдает. Видно я ей дорога и не просто так. Не всякая б….. придет в баню на свидание и не пожалеет. Видно, что все по — настоящему. Иди, говорит, посверкай (п) звездой перед ней и не стесняйся себя показать, покупатель приехал специально для этого. И не уходит, ждет!
Может быть, в первый раз в своей жизни я застеснялась по — настоящему. Но подошла, поздоровалась и присела рядом. А она ничего. Отмечаю и разглядываю. Вижу, что и она меня всю с ног до головы оценивающе осматривает, а потом говорит, чтобы я несла шайки, мыться будем. Я ухожу в туман, и встречаюсь с белой фигурой бабы Вали, которая спрашивает и, получив мой ответ, что мы мыться будем, она облегченно произносит.
— Ну, бл….шка, подставляй (п) звездушку. Считай, что (п) звездой своей пробилась в модели!
И уже скрываясь за облаками пара, я слышу ее.
— А я и не сомневалась. Дьявол и дьяволица, всегда только между собой и еб…..
И как только я принесла шайки и мы стали мыться, баба Валя подпустила стольку пара, что в двух мерах ничего не было видно. Знала старая банщица, что если бы кто увидел, как мы с ней прикасаемся тел друг друга, то сразу бы понял, чем это мы здесь занимаемся. Единственный раз, нас вроде бы случайно застукали, когда мы с ней обе мылись в душе. Внезапно перед моими глазами, полу прикрытыми от счастья и томления вынырнуло лицо незнакомки, из тумана пара. И только ее быстрое, «Ой! Простите»! выдало мне, что она мельком оценила наши, прилипшие в страсти тела и правильно или не правильно это видение истолковала.
Бленда уезжала. Так ее звали в среде Мельпомены, и так она просила ее называть.
Я пока оставалась. Сказать, что я убивалась, нет. Я не убивалась. Но то, что я от нее заразилась безудержной страстью и опять распалилась, так это точно. Ее уже не было рядом, а у меня все еще полыхало, в развороченном, ее безжалостным язычком, лоно. Как я могла, после всего этого, по — прежнему жить и работать? Как? Подскажите!
И я, несмотря на все крики и строгие советы, беру отпуск и еду к ней. Иначе мне не жить!
Потом три дня, и три ночи дьявольского безумия. Безумия дьявола и дьяволицы. Кто из нас кто я не разделяла. Я то, ангел в образе дьявола, то дьяволица в образе ангела. Все растерлось, все завертелось в безумных минутах и часах страсти. Еще не затихли ощущения пальцев и нежного язычка во всех мыслимых и не мыслимых изгибах и ямках тела, как суровая правда жизни вытолкала меня из страстных объятий подруги и любовницы.
Все! По воле судьбы я осталась одна. Совсем одна. Не пугайтесь, ничего плохого не произошло и не случилось. Просто Бленда уехала, у нее контракт, а я осталась в ее квартире. Мама с Кузьмичем, цветут и пахнут. Живут, душа в душу. И как говорила, моя баба Валя.
— Господь, вам в помощь! Еб….сь!
Я начала понимать, что моя мечта так и может остаться мечтою. Мне пора засучивать рукава и начинать действовать. Ведь, что такое любовь женщины? Сущий пустяк! Инфлюенция разума.
А жить то мне предстояло по — новому. Сразу куча вопросов. Где? На какие деньги? Где их заработать?
Поэтому, когда зазвонил телефон, и мне в трубку, пропел чей — то красивый и спокойный, женский голос, я сразу же переключилась и сказала.
— Пожалуйста, приезжайте! Я все для вас сделаю. Простите, как вы сказали, зовут Вас?
— Хорошо, Антонина Ивановна, я жду Вас!
Я пою ее чаем. «Нет спасибо, но кофе не пьем, это вредно влияет на кожу лица» Поясняет мне Антонина. Она с первых минут, просит так называть ее. Мы сидим с ней, оживленно болтаем и я вся выжимаю из себя цитаты и знания, только недавно прочитанных книг по искусству и культуре. Разговор собеседнице нравится, чувствуется, что это ее конек. «Ах!» Искренне, но немного жеманно произношу я. «Вы хотите сказать, что вы увлекаетесь историей этикета? Нет. Простите! Вы ему обучаете?» У меня холодеет спина. Вот же черт! Как мне ответить? «Вы, знаете, Антонина Ивановна, простите, Антонина, я не современна, я простой обыватель и может быть излишне искренна. Но я мечтала, всю жизнь, овладеть этим тонким и необходимым искусством». У меня аж струится пот по спине, с таким трудом мне удается ей отвечать, осторожно подбирая слова. Я уже целые полчаса удерживаю ее в этой светской беседе. А почему? Потому, что я чувствую, чувствую своей задницей, всеми ниточками нервов, что — то щемящее и несущее мне избавление сосредоточено именно в этой женщине. От моих, без исходных вопросов, о своей дальнейшей судьбе и жизни. Антонина в беседе все внимательнее сосредотачивается на моей фигуре, лице. Особенно долго она рассматривает косу. Даже просит ее потрогать. И впадает в ступор от моего ответа. А потом я, как бы подвергаюсь ее натиску вопросов и отвечаю примерно следующее.