— Это он и есть, — торжествующим тоном заявил Энцо. — Видишь эти вонючие книги? А теперь смотри! — он надавил на пару кнопок, и в одном конце комнаты появился проектор, а в другом — экран. — Здорово, да?
— Так… эти книги не настоящие?
— Не-а. Обман зрения. Ловко придумано, как считаешь?
Уоррис кивнул и направился к проектору. В это время в комнату ввалился Большой Виктор и что-то зашептал на ухо хозяину.
— О'кей, — громко сказал тот. — Давай, Уоррис, все тут приготовь, я на минутку отлучусь. Кое-кто приехал, знаешь ли. Я мигом.
— Ох, как ты меня напугала! — пискнула Имоджин, пялясь на Лаки, бесшумно вошедшую в спальню. — Ты кто?
Лаки улыбнулась. У Энцо меняется вкус — от плохого к худшему. Она в первый раз видела эту вульгарную сучку. Новое увлечение?
— Я леди Эйвон.
Имоджин захихикала.
— Ты приехала с голливудским киношником?
— Ясное дело. Энцо сказал, чтобы ты поделилась со мной этой кокой, которой ты столь усердно услаждаешь свое обоняние.
— Услаждаю — что?
— Нюхаешь, милочка! Ну как, с тебя хватит?
Имоджин широко распахнула глаза.
— А что, Энцо теряет терпение?
— Он сказал, если ты сейчас же не поднимешь свою очаровательную задницу и не перенесешь в библиотеку, он лично тобой займется. Мы-то знаем, что это означает, не правда ли?
Имоджин уронила крохотную золотую ложечку, которой черпала наркотик.
— Можешь взять остальное.
— Как великодушно с твоей стороны!
Девушка вымелась из спальни, и Лаки без промедления рванула в ванную. Открыла шкафчик, где стояли двенадцать флаконов с разными кремами для бритья. Здесь же Энцо хранил один из своих трех пистолетов. Однажды сам похвастался: «Пусть только какая-нибудь сволочь, мать его, попробует застигнуть меня врасплох — извиняюсь за выражение!»
— Привет! — жеманно воскликнула Имоджин. — Ты и есть продюсер?
Уоррис воззрился на нее. Мощная баба! Такой он еще не встречал.
— Он самый. А ты…
— Имоджин. Я буду блистать в главной роли в твоем фильме.
— Где она? — рявкнул Энцо.
Большой Виктор изумленно повел глазами.
— Не знаю, босс. Я оставил ее здесь. Может, она уже ушла? Говорила, будто торопится на какую-то драную вечеринку.
— Как по-твоему, она что-нибудь подозревает?
— Она была абсолютно спокойна. В вечернем платье. На уме одни развлечения.
— Ты уверен?
— Точно, босс. У меня глаз — алмаз.
Времени было в обрез. Лаки проверила, заряжен ли пистолет, и энергичным движением разорвала платье на груди. Потом подошла к телефону и наорала номер ближайшего участка.
— Скорее! На помощь! На меня совершено нападение… — и она, всхлипывая, продиктовала адрес.
Расчет времени оказался безупречным. Иначе и быть не могло. Адреналин придал ей дополнительные силы.
Джино… Марко… Наконец-то!
Она выскочила на лестничную площадку и позвала:
— Энцо! Я наверху!
Тот повернулся к Большому Виктору.
— Какого… она делает у меня в спальне?
Телохранитель развел руками.
— Понятия не имею, босс. Вы же знаете Лаки: она считает этот дом своим.
— Она не могла пронести?..
— Ни в коем случае. Она в таком платье… ну, вы знаете, в облипочку… без нижнего белья. Даже без сумочки. Говорю вам, босс, ей ничего не известно.
— Гм… — Энцо нахмурился. У него все еще оставались сомнения. — Чего же она хочет?
— Идемте спросим.
— Нет-нет, — поспешил возразить Энцо. Негоже терять лицо, выказывая при Викторе страх перед какой-то соплячкой. — Я сам управлюсь. Иди, предложи Уоррису выпить и скажи, что я сейчас приду.
— Я уже давал ему выпить, босс.
— Так дай еще. Кто тебе мешает?
Джино Сантанджело пошевелился на больничной койке и открыл глаза. Боль ушла, ужасная боль, которая сдавила ему грудь.
Он попытался сесть, но что-то мешало — какое-то хитроумное приспособление держало его руку.
Заметив его старания, сиделка бросилась к нему.
— Мистер Сантанджело, прошу вас лежать тихо.
— Почему? — внятно поинтересовался он.
Сиделке сроду не задавали таких вопросов. Обычно ее пациенты беспрекословно слушались. Он с улыбкой наблюдал за ее возней.
— Эй, сестра! Вам когда-нибудь говорили, что у вас неподражаемый зад?
Она выплыла из комнаты.