Однако по мере приближения к дому Валина решимость потихоньку испарялась. Может, смерть и лучше общества бесцеремонной особы, ломающей, словно тростинку, всякую волю к сопротивлению, а как насчет смертного ужаса? Как насчет невыносимого напряжения в ожидании неведомой жути? Пустынные темные улицы с редкими прохожими, шумная компания агрессивных пьяных подростков в подворотне, бомж, роющийся в помойных баках и что-то злобно бормочущий себе под нос, только усиливают ощущение полного одиночества и безнадежности перед лицом непонятной и оттого запредельно пугающей опасности.
Но метро уже закрылось, а денег на такси у Валентины не было. Поэтому ей оставалось только молиться и надеяться – на крепость новых замков, на здравомыслие преступника, который, конечно же, не станет поджидать ее на лестничной клетке на виду у других жильцов, на шальную удачу в виде спутника-соседа, выгуливающего собаку…
Удача не была к ней настолько добра, и в подъезд, а потом и в лифт Валя вошла одна. Хотя одна – это все же лучше, чем с каким-нибудь подозрительным незнакомцем. Кроме того, к немыслимому облегчению девушки, никто не поджидал ее у двери. Вдохновленная и одновременно испуганная пустынностью лестничной клетки, Валентина стремительно одолела замки и захлопнула за собой дверь.
Первым, что она почувствовала, был запах табака – слабый, почти выветрившийся, но все-таки различимый. Горло Валентины перехватил спазм, от бешеного пульса в голове зашумело, но девушка каким-то чудом сумела пересилить себя и осмотреть квартиру. Никого. В комнате и на кухне – полный порядок, форточки закрыты. В туалете чисто – ни грязных следов, ни плавающих в унитазе окурков. В ванной – небольшой беспорядок, оставшийся после вчерашней постирушки: на трубе и веревках – высохшее белье, в тазу – отжатое, ждущее своей очереди на просушку.
Может быть, ей померещилось? Может быть, запах табака – глюк, порожденный разыгравшимся от страха воображением? А грязные следы, оставленные позавчера на коврике, – тоже глюк? А спуск воды третьего дня?
"Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая!"
Валентина медленно вернулась в прихожую, открыла стенной шкаф и обмерла.
В углу, за плечиками с ее пуховиком стоял черный-пречерный негр. С огромными вывороченными губами, распластанным носом и яркими красно-белыми полосами боевой раскраски по всему лицу.
Секунду-другую и Валя и негр стояли неподвижно, потом он беззвучно протянул к ней руки в черных перчатках и обхватил ее шею. Сжал ли черный человек пальцы на ее горле, Валентина так и не узнала, потому что немедленно лишилась чувств.
Ведущая "Ночного канала" с дурацкой восторженностью соблазняла зрителей прелестями грядущей программы. Впечатав большой палец в кнопку пульта – словно клопа раздавил, Мыльник с ненавистью посмотрел на трубку мобильного. Трубка молчала, хотя, по его прикидкам, должна была разразиться тактами "Прощания славянки" еще час назад. Что-то пошло не так. Неужели он ошибся в расчетах? Но где?!
Допустим, у этой идиотки железные нервы. Где-то он слышал: чем ниже интеллект, тем примитивнее нервная система. Допустим, девка спала, как пьяный капрал, и попросту не слышала, что по ее квартире расхаживает чужой. И на следующий день не заметила ничего подозрительного. Хотя если не заметила, то зачем, спрашивается, поменяла замки? Ну, ладно, предположим, ею руководила безотчетная тревога, импульс из подсознания, которое, в отличие от сознания, восприняло посторонние звуки и запахи. Но уж сегодня-то, когда воочию увидела в своем шкафу мужика в маске, когда мужик схватил ее за горло, должна же она была испугаться! Ведь не совсем же слабоумная: все-таки среднюю школу худо-бедно закончила… Так почему, спрашивается, она не вызывает милицию?
Не выдержав пытки ожиданием, он позвонил сам.
– Новости есть?
– Нет, шеф.
– Не мог твой человек проворонить вызов?
– Исключено. Да и потом, она не выходила из квартиры, а телефона у нее нет.
– Ты уверен, что она там не окочурилась?
– Сто процентов. Я, уходя, пощупал пульс. Опять же свет в комнате два раза включали и выключали.
– Ну, и какого черта она себе думает?!
– Не знаю, шеф. Бабу разве поймешь?
– Болван! – в сердцах бросил Мыльник и отключился.
Вот! И этот туда же! До чего все-таки живучи дурацкие мифы. "Бабу разве поймешь? Чужая душа – потемки. Голова – предмет темный и исследованию не подлежит". И это сегодня, в эпоху нейролингвистического программирования! Почти сто лет спустя после появления бихевиоризма! Если уж людям во что-то хочется верить, никакие научные изыскания, эксперименты, разумные доводы их не переубедят.