5
Однако исцеление Ухи и его возвращение в становище после возвращения к нему здоровья заставили многих поверить в дикую повесть, в ту страшную тайну, которую поведал дервиш.
Уха вернулся совсем в ином настроении. Он шутил с Ахамадом, обменивался с приятелями и вассалами анекдотами, разговаривал со всеми по прибытии весело и игриво. С аппетитом ел жаркое из мяса жертвы, которую закололи в его честь молодые парни, выпил целый кувшин кислого молока, а ночью все услышали его голос — он распевал трогательную песню с рефреном «гали-гали» без всякой при том скорби или какого бы то ни было признака на психическое возбуждение и экстаз. В тот же вечер он предложил провести стихотворное состязание. Ахамад и молодежь с непрекращающимся удивлением все время наблюдали за ним. Они бросали друг другу изумленные взгляды по поводу такого чуда, свалившегося ему на голову на дальних пастбищах и совершившего в ней чудесное превращение. Он покинул их чистым призраком загробного мира, а вернулся благородным мужем, У которого кровь на щеках играла, а в глазах горел огонь радости жизни. Он шутил со сверстниками, отпускал остроумные шутки, напевал веселые мелодии в ночь жертв. Он уехал, соблюдая пост, ничего не ел, отказывался молока выпить, а вернулся таким прожорливым, вечно голодным и с аппетитом поедал всякое жаркое.
Все долго перешептывались, интересовались причиной такой перемены и пришли в заключение к выводу, что в деле этом есть какая-то тайна. Россказни пастухов их не убедили, дикое повествование дервиша о поедании падали люди тоже отмели. Все их беседы кружились вокруг того самого визита увещевателя, они вспоминали, каким больной был до этого и как он повел себя после визита, когда, никак не комментируя ничего, он вообще ни слова не проронил. Конечно, заключили люди, тайна кроется в этом самом визите.
А через два дня видели, как Уха в закатных сумерках прокрадывался в шатер назира-увещевателя. Тут-то ровесники воочию убедились, что были правы.
6
Никто не знал, что произошло между этими двумя. Однако все племя гудело о том, что было между ним и имамом, когда они встретились на просторе после похода Ухи в шатер увещевателя назира.
Имам в гневе накинулся на него:
— Вижу я, оставил ты побоку законы небес и нашел себе судию в назире — вещателе зла и магов!
— Храни меня Аллах! Назир ни одного дня не был вещателем зла, никто не слышал, чтобы он был магом!
— Да этот провозвестник никогда радостный вести не приносил, с того дня как в племени появился!
— Признаюсь, голос у него величавый, небесный!
— Стыдись! Голос иблиса тоже сладкий, только он в геенну влечет!
— И чего это наши богословы над смертным себе позволяют! Весь народ говорит, ты угодников не выносишь — ни его, ни дервиша.
— Позор! Мы наследства не делили, чтобы препираться, я в долг ни у кого не занимал — ни у него, ни у дервиша! Кто ж это про меня всякую ложь распространяет? Кто тебя против меня настроил?
— У меня нет ни единой причины нашу с тобой дружбу во вражду обращать.
Имам замолчал. Они прошлись немного по равнине. Дома остались позади, они направились на простор в сторону гор. Имам заговорил вновь:
— Да упокоит Аллах отца твоего. Он действительно был мне другом. А вот ты показал, что намного меньше в тебе благородства будет… Что?.. Страх не в природе людей благородных.
— Страх?!
— Да. Ты об заклад не бился из-за страха потерпеть поражение, да еще по причине своей скупости.
— Скупости? Что-то речь твоя, господин наш факих, смахивает на речь мужа, желающего другого мужа спровоцировать, чтобы на поединок вызвать. Да разве позволяет мне обычай с имамом состязаться?
— Ты испугался биться об заклад, — продолжал имам свою провокационную линию, — да еще не заплатил мне залог, который я в обмен на секрет попросил.
— Разве плата здесь уместна, когда рыцарю красавица по душе стала? Когда это любой благородный деньги бы стал выручать да платить, чтоб любимую себе добыть? Скажи уж, что хочешь на поединок меня вызвать.
— Ха-ха-ха! Бежишь ты от уплаты, прикрываешься заклятьями магов. Ишь ты, чего заговорил — о благородстве да сердцах влюбленных, о возлюбленных красавцах… Ха-ха-ха! Ты заклятия магов предпочел, потому что цену за них не платишь, знаешь себе, как могилы прадедов разрывать да черепа их раскидывать, мертвечиной да падалью питаться! А-а! Ха-ха-ха! Скажи-ка мне…
Он протер слезы с глаз и продолжал: