Немало интересного о характере Бетховена рассказывает Зейфрид, бывший первым дирижером многих произведений Бетховена, его «Фиделио», его увертюр и симфоний, до шестой включительно; это общение художественного свойства вызвало преклонение талантливого капельмейстера перед гениальным композитором, но, «все ближе знакомясь с его личностью, – рассказывает Зейфрид, – я все более привязывался к этому человеку, поражавшему своею добротою, простотою, детскою непорочностью и безграничною благожелательностью. Но еще чаще обращение Бетховена к окружающим было лишено радушия, теплоты; ни одно чувство, порою сильно волновавшее его, не отражалось на лице его, точно высеченном из мрамора. Он обладал склонностью к внезапному переходу от тоскливого настроения к веселому, причудливо восторженному, ребячески талантливому, к веселью иногда задорному, но всегда безобидному. Его обычной забавой было бить по клавишам рукою, вывернутою вверх ладонью, причем эта выходка сопровождалась диким смехом, искажавшим черты лица его; иногда такой же хохот неожиданно оглушал собеседников его, остававшихся в неведении относительно причины безумной радости композитора».
В изложенном нами жизнеописании читатель не раз заметит эти контрасты настроения Бетховена, то раздражительного, подозрительного, сонливого, то невозмутимо спокойного, до наивности доверчивого, до ража веселого и оживленного; так под зеркальной гладью моря разыгрываются тысячи драм подводной жизни, а под вздымающимися волнами скрываются веками недвижные рифы. За вращающимся калейдоскопом настроений Бетховена таятся незыблемые устои принципов, незаметно и мощно сложившихся; этот идеалист отвергает всякое зло, как в действии, так и в воображении; он боготворит женщину, не допускает порочных мыслей о ней и, несмотря на страстную натуру, ограничивает свои увлечения платоническими мечтами; ему чужда излюбленная толпой порнография; он склонен к философскому мышлению, но избегает критики, как в области своей «новой веры», так и в области всякой иной веры; рядом с религией он ставит искусство, и также избегает критики своего «нового» и всякого иного искусства, он проникнут убеждением в возможность осуществления республики Платона, в лучший будущий социальный строй, в равноправие, коммунизм. Мелочи обыденной жизни порой вызывают разлад между словом и делом Бетховена, но бессильны поколебать его нравственные устои. Бетховен с гордостью сознает достоинство руководящих им идей; он в этом не раз признается другим, но индифферентное, почти пренебрежительное отношение окружающих к тому, что он сам высоко ценит, вызывает порой его презрительное обращение к другим и чрезмерно высокое мнение о собственных нравственных качествах; отсюда вытекают те деспотические требования, с которыми болезненный, беспомощный артист обращается к каждой личности, обнаружившей малейшую склонность оказать ему услугу. «Великии могол» не раз проявляет, на протяжении своей пятидесятишестилетней жизни, качества слабого и неуравновешенного создания. «Титан» в заоблачной высоте искусства, гигант в области фантазии, опустившись на землю, робеет при мысли о ничтожной житейской заботе, обращается в дитя малое и бессильное.
Глава I
1770–1787
Предки Бетховена. – 1650 г. – Вильгельм Бетховен. – Генрих Бетховен. – 1712 г. – Людвиг Бетховен. – Курфюрсты Кельнские – Курфюрст Иосиф-Климент. – 1709 г. – Курфюрст Климент-Август. – 1724 г. – Иоганн Бетховен. – 1740–1761 гг. – Курфюрст Максимилиан-Фридрих. – 1770 г. – Людвиг Бетховен. – Первые уроки музыки. – Пфейфер Неефе, ван-ден-Эден. – Курфюрст Максимилиан. – Служба, внешность и нрав Людвига в детстве. – Приятели и знакомые. – Семья Брейнинг. – Город Бонн. – Beethoven-Haus. – Театр и искусства в Бонне.