— Как же вы получали землю?
— Разные были способы. Где не действовал подкуп, помогали колониальные законы. Они давали колонистам право присоединять к своему участку граничащие с ним «свободные» земли. Каждому роду принадлежал довольно большой район, однако при экстенсивном земледелии и быстром истощении почвы род был вынужден передвигаться, бросать на время истощенные земли и осваивать новые. Огромные участки оказывались якобы свободными, хотя на самом деле это было не так. Львиную долю скупали крупные акционерные компании. Земельные спекулянты тогда нажились вовсю! Кое-кто из них даже продавал землю, которую в глаза не видел. Сам король Леопольд имел сорок процентов акций в одной такой компании.
Я знал, что слова плантатора соответствовали действительности, так как был знаком с историей «Котонко». Эта компания, основанная в 1920 году, приобрела сорок округов, а затем еще больше расширила свои владения. Так «Котонко» получила целую область, где каждый округ имел в диаметре около сорока километров. Сфера ее влияния не уступала территории Франции. Другой закон помог «Котонко» производить в ее владениях монокультуры: он предписывал африканцам в районах хлопководства выращивать хлопок на участке в тысячу квадратных метров, в районах масличных пальм — содержать не менее десяти пальм, а там, где компания «Белга» монополизировала производство риса и земляных орехов, — разводить земляные орехи на площади не менее двух тысяч квадратных метров. Ослушавшихся сажали за решетку или подвергали телесным наказаниям. Тюрьмы появились в Конго раньше, чем больницы.
К 1933 году владения «Специального Комитета Катанги» составляли двенадцать миллионов гектаров, то есть в несколько раз превышали территорию Бельгии. В 1955 году эта компания владела тридцатью девятью банками и пользовалась монополией в деревообрабатывающей промышленности. «Округа» компании «Котонко», если их выстроить в ряд, протянулись бы от Берлина до Москвы. «Белга», имевшая двадцать девять фабрик, обладала монополией на выращивание риса, земляных орехов и табака. Владения компании «Левер» составляли пять с половиной миллионов гектаров. Мясокомбинатам в Киву принадлежали все пастбища. Не хуже шли дела и у компании «Профриго». В провинции Лепольдвиль она пасла на африканских лугах семьдесят процентов скота, которому было суждено стать мороженым мясом.
Как реагировали на это местные жители? Разумеется, они сопротивлялись. Вначале действовали тайные союзы, затем борьба велась в открытую. Это, например, движение Кимбангу, направленное против фирмы «Левер», восстание под руководством короля Киамфу в Кванго.
— Когда акционерные компании овладевали землей, — разоткровенничался господин К — они вынуждали вождей признавать их приобретения. За пустяковое вознаграждение вожди подписывали договоры на продажу земельных участков. Где не помогали ром и деньги, появлялись «форс публик». Солдаты занимали деревню и устанавливали ежегодную контрибуцию каучуком. Для этой цели колониальное управление ввело подушную подать. Денег у африканцев не было, им приходилось подать отрабатывать. Часто они спасались бегством в джунгли, но тогда жандармы располагались в деревне и ждали. Рано или поздно жители вернутся! Вождя сажали в тюрьму и требовали с него согласно закону четыре килограмма каучука в месяц с каждого жителя. Сто человек? Четыреста килограммов и сто килограммов штраф, итого пятьсот килограммов. Вождь, конечно, сам следил, чтобы каучук был доставлен в срок.
— Так это же настоящая барщина!
— Ну, до барщины еще далеко! К африканцам пришла цивилизация, а налоги платят везде. Денег у бедняг не было, вот они и отрабатывали налоги.
— Но ведь, кроме того, они еще выполняли общественные работы, строили, например, дороги, что также шло на пользу монополиям. Значит, бедняги гнули спину на других, ничего не получая за свой труд. Наверно, это им не нравилось.
— Да, было Много осложнении с традиционными вождями. Потому-то и были созданы мелкие административные единицы — секторы, которыми руководили африканцы, назначаемые властями и проводившие в жизнь предписания колониального управления. Конго было разделено на шесть провинций, каждая имела своего губернатора-бельгийца и подразделялась на дистрикты, во главе которых стояли начальники, также из числа бельгийцев. Дистрикты, в свою очередь, подразделялись на районы. Наконец, были еще территории и округа. Управлявшие ими бельгийские администраторы представляли собой последнее звено колониальной системы управления Конго. В стране было свыше ста тридцати шести территорий, около тысячи семисот чиновников осуществляли власть на местах, однако без начальников секторов эта система не могла бы действовать.
— А как вы теперь улаживаете отношения с населением?
— Через профсоюзы, но они сильно раздроблены. Люди не хотят работать. Правительство не проявляет гибкости при решении вопросов заработной платы, из-за этого мы не получаем прибыли. Лучше всего уехать отсюда, но держит земля. К счастью, у нас хороший банк. Мы заключили с ним соглашение о возмещении убытков. В прошлом году, например, цена на какао упала на один франк за килограмм. Я произвожу сто тонн какао-бобов, следовательно, должен был бы иметь сто тысяч франков убытка. Но моим ста рабочим я в соответствии с договором о скользящей зарплате заплатил на один франк в день меньше, а еще пятьдесят тысяч франков возместил банк.
— Ловко придумано, — заметил я сухо. — А рабочим нравится получать меньше, пусть на один франк в день?
— Да, конечно, не нравится. Достаточно есть людей, которые натравливают рабочих против нас, хотя мы слепо следуем букве закона и договорам.
— Ну вам-то нечего бояться. Страхование гарантирует плантаторам их права.
— Мятежники на это не обращают внимания. Это непостижимо.
— Как, разве есть мятежники?
— Еще бы! Они ждут только подходящего случая. Господин К- не ошибся. Случай вскоре представился.
В один прекрасный день и его маслоотжимные прессы вспыхнули ярким пламенем. Возможно, что сам господин К. был симпатичным человеком и искренно полагал, что никому не делает зла, даже животным, но ведь и его имущество было приобретено ценой несправедливости.
Не удивительно, что были поджоги и убийства. За три поколения накопилось столько ненависти к монополиям и плантаторам, что она должна была вылиться наружу. Правительство не делало ничего, чтобы изменить положение. Монополии командовали, как прежде. До провозглашения независимости молодежь бежала из деревень в города. В 1917 году в Конго насчитывалось едва сорок тысяч работающих по найму. Благодаря притоку деревенского населения их число увеличилось до миллиона человек. Конго быстро пролетаризировалось. В 1959 году в рудниках и шахтах было занято девяносто тысяч организованных рабочих. Свыше шестидесяти тысяч рабочих «Отрако» были членами профсоюза. Кроме того, было зарегистрировано двадцать тысяч рабочих на разных предприятиях текстильной и сахарной промышленности, свыше трехсот тысяч — на плантациях. Профсоюзы транспортных и текстильных рабочих, а также рабочих других отраслей промышленности объединились для совместных действий. Произошло слияние многих мелких профсоюзов.
Отлив населения из деревень продолжался. В свое время колониальная администрация пыталась удержать крестьян на земле. Она готовила помощников агрономов, направляла в деревни «пропагандистов», которые «убеждали» крестьян оставаться и выращивать монокультуры — хлопок, земляные орехи, главным образом на пользу «Котонко», «Белга», «Левер». Была даже в 1958 году предпринята попытка выделить «государственные поля», однако безуспешно.
Лишь в 1955 году на плантациях прекратили применять телесные наказания за отказ от работы. Еще в 1947 году господин Жерар, представитель плантаторов Восточной провинции, официально заявил, что розга — единственное средство заставить негров работать. Итак, в Конго существовал почти принудительный труд.
Только в 1957 году принудительный труд был упразднен. «Левер» своевременно оценила преимущества «контрактов». Знакомство с гигантским концерном «Левер» весьма полезно для понимания условий эксплуатации африканцев. Эта компания пережила все бури и восстания эпохи.