Если муж не выполняет свои супружеские обязанности, жена может подать на него в суд. Потому что тем самым муж нарушает табу, а это может навлечь на род проклятие, как и нарушение табу женщиной. Племенные табу запрещают ей общаться с кем-либо, помимо семьи, готовить мужу обед во время недомоганий, есть зайчатину в период беременности и т. д.
Я внимательно наблюдал, как ведут себя конголезцы в кино при просмотре фильмов из жизни белых людей, как реагируют на любовные переживания героев и на сложные любовные ситуации, фигурирующие в девяноста процентах наших фильмов. Меня интересовало, возможна ли любовь в мире, где еще существует полигамия? По-видимому, нет, вернее, невозможна любовь в нашем понимании. В городах, где жизнь «европеизируется», танцуют и флиртуют, как у нас, и семейные отношения сходны с нашими, особенно благодаря влиянию церкви и современным производственным отношениям. Начинает преобладать моногамная семья, но подавляющей массе конголезцев поведение белых дам на экране кажется смешным, часто безвкусным и почти всегда неестественным. Ведь до сих пор две трети конголезцев живут в джунглях и в саванне. При родовом укладе жизни конголезец с детских лет воспитывается в сознании важной роли семьи. Поэтому конголезцы лишены чувства ревности. Бывают случаи несчастной любви, как это показывает история с юношей, доставленным к нам в больницу после покушения на самоубийство. Однако я был также свидетелем того, как на празднике, устроенном Маяной по поводу рождения сына, обе его супруги сидели в благородном согласии на почетной софе и пили за здоровье папы и новорожденного.
В подвластной Маяне области выбор невесты происходил по старинке. Однажды мы встретили на лесной тропинке молодого человека. Он нес несколько копий с широкими остриями, какими пользуются для охоты локеле. Он остановил нас и предложил купить копья. Мы сторговались. Моя жена спросила:
— Это ваши копья?
— Сам делал, мадам, но они мне больше не нужны.
— Вы теперь охотитесь с ружьем?
— Я не так богат, но копья предназначались не для охоты, а для выкупа невесты.
Он заметил по выражению наших лиц, что мы ничего не поняли:
— Мадам, я был на смотринах невесты, но ее отец выбрал себе другого зятя, у которого копья были лучше, чем у меня.
В среднем Конго еще совсем недавно жених давал за невесту выкуп раковинами каури, которые до появления денег были наряду с натуральными продуктами распространенным платежным средством. Мой ассистент в Киквите рассказывал, что даже сегодня жених вручает тестю символическую раковину, во всяком случае, в его-племени. Тогда брак считается заключенным. Тесть приводит козла, жених — козу, их зажаривают на вертеле. На свадьбе едят, пьют, танцуют, поют, затем жених, уводит невесту в свою хижину, которую строит до свадьбы. Деревенские женщины с шутками и прибаутками ставят у стока с крыши хижины кувшин, и если до утра его наполнит дождь, то это считается хорошей приметой. В засуху женщины прибегают к хитрости: наливают в кувшин немного воды или козьего молока. Назавтра снова устраивают торжественный обед, и молодой муж представляет всем свою жену.
— Но ведь ее и так знают?
— Да, но муж при этом произносит: «Я прошу моих ндуку присматривать за женой, когда я буду в отъезде». Это помогает избежать «ошибок».
— Измена наказывается?
— Раньше она каралась смертью. Теперь виновник платит денежный штраф. Я же говорил вам, господин доктор, деньги нас испортили.
— Потому что нарушение прав собственности можно уладить с помощью денег?
— И это тоже. Раньше за нарушение табу платили жизнью.
Тогда я понял, почему теперь у конголезцев бывают случаи ревности. Раньше нарушение традиций, нарушение табу требовало соответствующего возмездия. Жена, изобличившая свою соперницу, никогда не стала бы рассчитываться с ней сама. А теперь мне как-то доставили в больницу женщину, которой повздорившая с ней из-за мужа соперница изрезала бритвой лицо и шею. Зашивая ей раны, я думал: Европа пробивается.
Теперь произошел перелом в жизни не только Жильберов, но и женщин. До провозглашения независимости не более восьми тысяч девушек окончили школу. Ни медицинских сестер, ни учительниц не было. Теперь женщины преподают в школах, работают дикторами на радио, стюардессами на самолетах «Эр Конго». В магазинах стоят за прилавками продавщицы, целая армия девушек завоевала канцелярии. Молодые африканки стучат на пишущих машинках, участвуют в забастовках, выходят на демонстрации.
Я спросил одну девушку, сдававшую экзамен на звание медицинской сестры:
— Вы сможете работать в любом отделении. Но, будь у вас возможность выбора, какое отделение вы бы выбрали?
— Женское, — ответила она, не колеблясь. — В Конго нужно начинать в женском отделении, так как женщинам все еще уделяют мало внимания. Там медсестра может принести очень много пользы.
Это была умная девушка.
ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
Мы жили некоторое время в Леопольдвиле, ожидая вылета в Инонго — главный город провинции Майюмбе. Это было наше следующее место назначения.
Приближалась четвертая годовщина провозглашения независимости Конго. На авеню 30 Июля выстроили трибуны, с которых члены правительства должны были принимать парад. Адула собирался торжественно объявить в этот день с трибуны новую конституцию.
Но события опрокинули все планы, осиротевшие трибуны были разобраны.
В Леопольдвиле усилилось беспокойство. Каждый день взрывались пластиковые бомбы. Протест против правительства Адулы принимал анархические формы. Диверсанты прикрепляли пластиковые бомбы к крыльям бомбардировщиков, стоявших на окраине Леопольдвиля — в Ндоло и предназначенных к вылету в восточные области. Шесть самолетов были разрушены. В одном ресторане, где Катемба — традиционный вождь из Kaтанги — справлял свадьбу, пластиковая бомба унесла много жертв. Помещение для голосования, подготовленное для проведения референдума по поводу новой конституции, также было разрушено. А тут еще пришло сообщение о том, что отряды Сумиало взяли Стэнливиль. Это был второй серьезный удар, нанесенный восставшими патриотами после занятия Альбертвиля. Подразделения Национальной армии Конго оказались не в состоянии задержать продвижение Сумиало. К тому же на границе Бурунди пять рот Национальной армии Конго исчезли вместе с оружием. Правда, оружие позднее оказалось в руках борцов за освобождение. Адуле пришлось выступить с заявлением, что он готов начать переговоры с Советом национального освобождения. Совет потребовал освободить Гизенгу, назначить новые выборы, наказать убийц Лумумбы и не вести никаких переговоров с Чомбе. Ходили слухи, что Чомбе возвращается из своего добровольного изгнания. Адула тянул время. Он не мог принять предложения, так как за его спиной готовилось совсем иное решение.
Военные действия борцов освободительного движения принесли им новые победы, и снова возникла угроза господству неоколониалистов в Конго.
Сумиало взял Букаву, полуостровом вписывающийся в озеро Киву. Европейцы бежали из города. Из Стэнливиля повстанцы двинулись в направлении на Лисала в среднем Конго и почти подошли к Кокийавилю. В Северной Катанге Сумиало занял горнопромышленные города Маноно и Кабало.
По этой причине на аэродроме Леопольдвиля ждали приказа к вылету американские бомбардировщики, транспортные самолеты и вертолеты. Газеты уже в течение нескольких недель подготавливали общественность Конго и всего мира к возвращению Чомбе.
В этой критической ситуации Чомбе, с точки зрения монополий, был единственным человеком, который мог бы справиться с экономическим кризисом и «испытанными методами» остановить национально-освободительное движение.
Было прекрасное воскресное утро. Мы собирались поехать в самый большой ботанический сад в Африке — заповедник в Кисанту, расположенный на полпути в Тисвиль. Вдруг вестибюль гостиницы заполнился постояльцами и прохожими. Вскоре мы поняли, в чем дело. На улице продавали экстренные выпуски газет, а на колоннах вестибюля расклеивали листовки с портретом Чомбе. Краткий текст был достаточно выразителей: «Я возвращаюсь как спаситель Конго не слишком рано, по и не слишком поздно».