— А если титул снят? — спросил секретарь по пропаганде.
Лежнева этот вопрос раззадорил.
— Восстановить! — безапелляционно ответил он. — Нас не сняли. Мы живы, нам этот титул и возвернуть и сохранять.
Лежнев входил в раж, слова его стали утрированно растягиваться.
— Я пре-едлага-аю наш крутогорский коллекти-ив объявить фи-ли-а-алом. Филиалом Драматического театра. А?! И кому-то, — он энергично указал пальцем куда-то за окно, лицо его напряглось до синевы, глаза омертвело уставились в одну точку, — ко-ому-то намекнем: а не худо бы со временем восстановить и основную сцену на пе-пели-ще сгоревшего. Так вот, если этот ню-анс, уважаемый Валентин Сергеевич, примут во внимание, тогда правомерно будет поднять вопрос и о студии. Как источнике пополнения нашего театра без займа со стороны, раз мы так удалены отовсюду.
Наступило короткое молчание. Заведующий отделом культуры осторожно спросил:
— А фонды?
— А фонды? — переспросил Красновидов и вспомнил о разъяснительной справке, которую он получил из области. — Фонды при поддержке Управления культуры изыскиваются на законном основании по каналу: республиканское Министерство культуры — Госплан. В отношении студии — докладная записка в отдел высших и средних специальных учебных заведений Министерства культуры, копия в Министерство высшего образования. — Доложил он четко, нарочито по-деловому и спокойно. — Аргументация есть. И есть основания хлопотать об утверждении финансовой статьи.
Только Лежнев и Рогов, молчаливо сидевший в сторонке, знали, каких усилий стоит Олегу бюрократически чинное спокойствие. А Красновидов продолжал:
— Средства закладываются под такое количество студентов и актеров, которое нам определят. Ориентировочное число мы можем сообщить.
— Какое это число? — спросил секретарь по пропаганде.
— Двадцать пять на театр и двенадцать — пятнадцать на студию, — ответил Красновидов.
Боржом, принесенный секретарем-машинисткой, был выпит, в дыму от выкуренных папирос в кабинете лица, помертвевшие и бесформенные, казались плавающими в мутной воде, но артисты не расходились до тех пор, пока не был составлен проект письма в областное Управление культуры, в котором, после преамбулы «ввиду того-то и того-то», утверждалось долгожданное: создать в городе Крутогорске театр на правах филиала Государственного драматического с укомплектованием коллектива в 25 человек, ввиду территориальной отдаленности Крутогорска от крупных городов создать на месте драматическую студию.
Артисты вышли на улицу, направились в гостиницу. Красновидов резким движением всей пятерней протер глаза и снял пиджак. Рогов, взглянув на спину Олега, увидел, что рубаха на нем мокрая от пота.
У гостиницы их поджидала Шинкарева.
— Разрешите доложить? — подошла она к Красновидову. — Задание выполнено!
Красновидов, накинув на плечи пиджак, приосанился, встал по стойке «смирно» и, не сдерживая улыбки, по-строевому отчеканил:
— Докладывайте.
— Приняли решение держать контакт. Наметили мероприятия. В пятницу состоится выезд артистов совместно с комсомольским активом на строительный участок. Творческая встреча, лекция-концерт, в ответ на это комсомольцы-строители отдадут свой выходной день…
Ксюша зарапортовалась, дыхания не хватало, она умолкла на секунду, а Красновидов воспользовался этой секундой и спросил:
— Кому отдадут выходной день?
— Нам! — выпалила Ксюша.
— Зачем? — не мог понять Красновидов.
— На ремонт театра. — И скосила глаза на Рогова.
Петр Андреевич покачал головой:
— Упредили? Я лишь обмолвился, а она — пожалуйста.
— От лица театра выражаю вам благодарность, — объявил Красновидов.
— Служу Советскому Союзу!
— На пятницу выезд разрешаю. Во-ольно!
Олег Борисович предложил провести первый тур конкурса в домашней обстановке, один на один.
Лежнев, Красновидов и Рогов поступили так, чтобы снять с испытуемых конкурсный шок, снизить этот злосчастный барьер. Список подавших заявления (их было двадцать один человек) поделили на троих.
Ребята чувствовали себя, будто они и не экзаменовались вовсе, будто это не тот злой конкурс, на котором могут зарезать и навсегда закрыть для них двери театра, а обыкновенное собеседование. Поздно вечером на квартире у Рогова состоялось обсуждение.
Лежнев был хмур и сидел закрыв глаза, насупившись. Красновидову показалось это недобрым признаком.