— Олег!
Ангелина Потаповна подошла к мужу, обняла.
— Береги себя, ты нужен… — она не могла накоротке сообразить, кому он больше нужен, — театру.
— Хорошо, Лина. До свиданья. — Он поцеловал ее.
Тугая пауза в прощальный миг. И слов не подберешь, и взглядом не выскажешь.
— Ты меня любишь? — тихо спросила она и опустила глаза.
— Я напишу тебе, — сказал Красновидов и полез в кабину.
— Олег!.. — но Красновидов уже не слышал: заурчал мотор, растянул свой баян Герасим, машина тронулась.
Толпа махала им вслед.
АНТРАКТ
КРУТОГОРСК ТЮМЕНСКОЙ ГОРТЕАТР РОГОВУ
ПРИБЫЛИ БЛАГОПОЛУЧНО СОСТОЯЛСЯ ПРИЕМ СЕКРЕТАРЯ ОБКОМА ЗАВТРА ПОКИДАЕМ КУСТАНАЙ БОЕВОЙ ДУХ КРЕПОК ДЕРЖИТЕ НАС КУРСЕ ДЕЛ КОРРЕСПОНДЕНЦИЮ ШЛИТЕ КУСТАНАЙСКИЙ ОБКОМ ОТДЕЛ ПРОПАГАНДЫ ОБНИМАЕМ = ЦЕЛИННИКИ
КУСТАНАЙ ОБКОМ ОТДЕЛ ПРОПАГАНДЫ КРАСНОВИДОВУ
ЖЕЛАЕМ УСПЕШНОГО ТРУДА ТЕАТР РЕМОНТИРУЕТСЯ ПРИЕХАЛ ВАЛДАЕВ ВАКАНТНА ДОЛЖНОСТЬ ЗАВЛИТА ЛЕЖНЕВ ПЛАНИРУЕТ ГЕНЕРАЛЬНУЮ КВЧ СВОИХ ЛЮДЕЙ КВЧ ВАШЕМУ ПРИЕЗДУ ШЛЕМ ДРУЖЕСКИЕ ПРИВЕТЫ = РОГОВ
«Крутогорск, Политкаторжан, 6,
Рогову Петру Андреевичу.
Петр, друг мой, хотя душою весь в Крутогорске, ни времени, ни возможности нет заниматься чем-либо, кроме прямой нашей задачи. Это, брат, такая громада дел, событий и неожиданностей, что дай бог нам сил справиться.
За неимением ничего другого (весь транспорт — на нолях в степи) нам смогли предоставить только… катафалк! Расшатанный автобусик со скамьями по стенкам и местом для гроба посредине. На месте гроба сложены наши пожитки. Кабриолет этот ведет шофер по имени Святополк (он СвятоВОЛК, а не полк), носится со скоростью двадцать километров в час по абсолютному бездорожью, чаще — по бороздам целинной пахоты. Три-четыре часа безостановочной тряски — и тела наши превращаются в тюфяки со сбившейся ватой. После этого даем концерт.
Группой своей восхищен. Ни жалоб, ни капризов, да и руководить, честно сказать, не приходится: общее дело, единый азарт, труд их заслуженно звонко оценивается зрителем. Какой здесь зритель? Разный. Но реагирует только на правду, по-своему разборчиво. Если фальшь, кашляют, просто уходят из зала. Курят. Перестраиваемся, на ходу меняем репертуар. У нас есть эдакая, не знаю, как назвать, сценическая честность, что ли. Мы изголодались, нас сцена по-особому окрыляет, а зритель пьянит одним уже своим присутствием. Мы испытываем некое обновление, очищение после тяжелых испытаний жизни, и поверь, это проникает через рампу в зал, превращается в истинно правдивое событие.
Занимаюсь «Искрой». Работаю над текстом, знакомлю с пьесой актеров, маню на образ. Нет у меня актеров на Максима Кучерова и на гестаповца Флейшера. На Флейшера, конечно, очень подойдет Валдаев. Представляю его удивление: «Что? Я — фашиста играть?!» Ты его пока не пугай этим фашистом, пусть он сейчас занимается труппой. И репертуаром. Хотя бы двух сезонов. Очень хочу скорее с ним встретиться.
Пора «ложиться на маршрут». Надо грузить пожитки.
Пока, друг, держи меня в курсе дел. Передай всем наш привет. Лина на меня, наверное, обижается. Успокой ее, скажи, что по французской пословице отсутствие вестей — хорошая весть.
ОТДЕЛ КУЛЬТУРЫ ВИКТОРОВСКОГО РАЙКОМА ПАРТИИ ВВИДУ СРЫВА ПЛАНА ПОСЕВНОЙ ПОЕЗДКА БРИГАДЫ КРАСНОВИДОВА СОВХОЗ ВОРОНЕЖСКИЙ ОТМЕНЯЕТСЯ КОНЦЕРТ ОБЪЯВЛЕН ТОБОЛЕ 16 ИЮНЯ 22 ЧАСА СООБЩИТЕ РУКОВОДИТЕЛЮ КУСТАНАЙ = МУСЛИЕВА
«Е. Е. Лежнев — Олегу Красновидову.
Здравствуй, Пржевальский, здравствуй, вездеход. Как ты там пашешь, что ты там сеешь и много ли еще горючего у тебя в резерве? Газеты испещрены вестями о тех краях, где ты, мой светозарный, излучаешься в кромешной пустыне, возжигаешь наивные, не тронутые культурой, души хлеборобов. Громко? Прости, сейчас покончу с высоким штилем и перейду на язык смертных.
Итак, приехал Витя Валдаев. Как снег на голову, даже телеграммы не прислал. С ним Элла Ивановна и Ирочка. У Ирочки студенческие каникулы, и она скоро уедет. Элла Ивановна похудела, слабенькая, месяц была в санатории, говорит, что чувствует себя хорошо, но ты сам понимаешь, как может быть хорошо после инфаркта. Валдаев влез уже в дела, составил свою знаменитую картотеку загрузки и потенции актеров и навалился на нас медведем. Мужик он, скажу тебе, расторопный, словно всю жизнь корпел в Крутогорске, так быстро освоился с делом. Аккуратист, все разложил по полкам, всех обязал, распланировал, опросил, прослушал и поставил диагнозы: только работай и меньше философствуй. А? Каково это мне, который без философии шагу шагнуть не может? Нож вострый, не иначе. Знает он, окаянный, что искусство — это строгая организация, учет своих сил плюс хорошее настроение и здоровый желудок. Прав ведь! А если у тебя хронический гастрит? Тогда что? Он и на студию мою лапу наложил, отчетность ему подавай, строгую дисциплину. А куда строже, если я здесь? У меня комар не запищит, если не позволю ему пищать. Верно ведь? Ты же меня знаешь? А ему все мало: «почему разошлись вчера в пять утра?», да «зачем в один день два раза прогонять целый спектакль», да «на каких основаниях отпустил Манюрину?». А какие основания могут быть, если Манюрина влюблена по уши. Приехал на побывку из армии солдат, ходит, как кот неученый, под окнами студии, а Манюрина сознание теряет от тоски. Отпустил и получил от Валдаева нагоняй. А Манюрина-то после свидания пришла царевной преображенной, и Липочка у нее словно воскресла, ожила и заалела цветом маковым. Значит, к солдату сходить — только польза делу? А Валдаев не понимает. И все же Светлану Семенову ты зря с собой увез, она Липочку сыграла бы повзаправдашней, живости у нее для этой роли больше. Павел Уфиркин меня радует, крупно играет, без фальши, земной и настоящий, и весь ансамбль тянется за ним, и сам он — в ансамбле, и от этого и весь замысел спектакля становится на правильный путь. Три прогона целиком, дважды прогнал каждый акт перед этим. Все логично, в общем, живо. Валдаев покряхтывал, сидел где-то в амфитеатре в одиночку, потягивал трубку, черт такой. После прогона подошел: «Незаурядно, Егор Егорыч, слаженно. И замысел любопытен, кхе, кхе. Волнует!»