Мелькнула вся жизнь перед закрытыми глазами, и не увидал он в ней, в жизни этой, ни искорки, ни просвета, и не дорог ему никто, и не нужен он никому. Только надежда: а вдруг впереди есть еще для него что-то важное, дельное.
Герасимов не унимался:
— Слышишь, ты, эй, тебе говорят!
— Герасим, не надо, — сказал Красновидов.
— Олег Борисович, ну как же? Ведь заблудились.
— Не хнычьте, Герасим, — повторил Олег Борисович.
Рябчикова сдавленно прохрипела:
— Я задыха-аюсь.
— У кого есть вода? — спросил Красновидов.
Воды ни у кого не оказалось. Единственный термос с чаем разбился. Дорофей Лукьянов развязал подмокший вещмешок, достал пузырек.
— Вот, есть настойка ромашки, слабая, для пищеварения.
Он протянул пузырек Марине:
— Выпей.
Марина с усилием сделала глоток, закашлялась.
Ксюша сказала:
— Я поняла, дышать надо только носом.
И все стали следить за тем, чтобы дышать носом. Эльга Алиташова дала Марине леденец. Марину простудно знобило, даром что духота стояла неимоверная.
Ветер буйствовал, небо не просветлялось, в радиаторе по-прежнему хлюпало. Минуты, пока автобус стоял без движения, нагнетали нервозность. Потеря самообладания грозила взрывом безотчетных поступков. Красновидов понимал, что Святополк расклеился вконец и к делу неспособен. Но делать что-то надо. Главное, надо стронуть машину с места.
«А что, если попробовать самому?»
Он торкнул шофера в плечо.
— Святополк, у вас есть трос и лопата?
— Ты что? Полезешь… — Святополк не верил своей догадке. — Ну-у, дае-е-ешь!
— Мужчины!
Красновидов как-то озорно даже, с неподдельной юношеской удалью подморгнул ребятам, прищелкнул пальцами и, надавив на дверцу, одолевая порывы ветра, распахнул ее и нырнул в ржавую мглу.
Святополк обалдело смотрел, как ребята один за другим, без звука, не задумываясь, повыскакивали из автобуса вслед за Олегом Борисовичем.
— Ну, дают!
Оглянулся назад, увидел, что остался один на один с женщинами, и вроде оробел. Пристыженно буркнув: «А я что, рыжий?», открыл дверцу из кабины и, скрючившись, неуклюже плюхнулся в пыль, добрался на четвереньках до заспинника, повозившись, извлек трос, ведро, две лопаты и потащил все это к радиатору. Трос перекинули через капот, растянули и, чтобы не сдуло, уцепились за него с той и другой стороны.
Отгребали из-под колес песок, вороха травы; Беспалов и Лукьянов по очереди разбрасывали ведерком кучу перед машиной. Несмотря на спешку, с которой все делалось, Красновидов не суетился, ни на минуту не терял своего подкупающе изысканного достоинства. Даже командовал-то он по-дружески вежливо: вылезая из-под машины, задыхаясь и жуя песок, обратился к Святополку:
— Подержите, пожалуйста, лопату, я застегну комбинезон.
Минуты шли. Женщинам в одиночестве казалось, что этой возне в пыли около автобуса не будет конца. Эльга сказала, вглядываясь:
— У них лица покрылись таким слоем пыли, что я узнаю их только по голосам, и то едва-едва.
Небесно-голубые комбинезоны давно потеряли свой цвет, превратились в бесформенные мохнатые шкуры.
— Да когда же это кончится?! — Рябчиковой было невмоготу. — Я не выдержу этого, не выдержу-у.
— Дать нашатырю? — Эльга метнулась к аптечке. — Тебе легче станет. На.
Но Марина уже не отдавала себе отчета. Рванув комбинезон так, что отлетели пуговицы, она стала сбрасывать его с себя, сбрасывать все, что ее душило:
— Не могу-у!
Выхватила у Эльги пузырек и, размахнувшись, саданула им по стеклу.
— Что ты делаешь? — Эльга бросилась к ней. — Остановись!
Марина, раня пальцы, выламывала куски стекла, лезла в окно.
Эльга пыталась поймать ее, удержать. Марина ударила ее и, отпрянув от окна, карабкаясь по вещам, неистово крича, бросилась к двери, толкнулась в нее. Марина выпала из автобуса, но тут же встала на ноги, толкнула кого-то в грудь, истерзанная, полураздетая, побежала прочь от автобуса.
Беспалов и Лукьянов бросились за нею, и все трое скрылись в сером мешеве. Эльга не раздумывая пустилась за ними. Красновидов, стоя по пояс в намете, кричал Святополку:
— Помогите ребятам привести Рябчикову.
— Очумел, что ли? — Он еще крепче уцепился за трос. — Буран. Хана дело.
— Святополк, не будьте трусом!
— Пошел ты…
Красновидов сунул лопату в руки Берзину, перебрался по тросу на другую сторону автобуса и через секунду тоже скрылся из глаз.