– Тебе нужно набраться сил, за это время ты потеряла форму.
– Может, я и потеряла форму, но стрелять умею, и не забыла.
– На эту тему мы поговорим немного позже, а сейчас отдыхай. Я поеду, много работы, – потрепал волосы на голове, как ребенку. – Кстати, к тебе сегодня придут. Не пугайся его и выслушай.
– Кто придёт?
– Он тебе все расскажет.
– Хорошо. Ребятам привет передавай.
– Они рвались к тебе, но отец им запретил. Тебе нужно восстанавливаться, а не слушать их треп.
Макс ушёл, и я осталась одна. Одна… Совсем одна. Смерть забрала всех, кто был мне дорог.
Слезы не переставали литься из моих глаз. Неизвестно, сколько я проревела, в скором времени заснула, а когда проснулась, на улице уже было темно. Встала с кровати и подошла к окну и начала всматриваться в темноту.
Вот что мне теперь делать? Как быть дальше?
Боль... Боль... Внутри только боль и пустота. Мне нужны мои антидепрессанты, только они помогут заглушить эту невыносимую боль.
В палату кто-то зашёл, я смахнула слезы, а затем повернулась. Передо мной стоял мужчина где-то двадцати семи лет. Его черты лица такие знакомые.
– Здравствуй, Александра, – пробасил и засунул руки в карманы штанов.
Удивленно уставилась на него, хлопая ресницами.
Что? Откуда он знает? Никто, кроме родителей, не знает этого. В пятнадцать лет я официально стала Алексис, а до этого в моих документах красовалось имя Александра. Но меня так никто никогда не называл.
– Кто ты? – спросила его, нахмурившись.
– Меня зовут Мирон.
– Да хоть Юлий Цезарь! Что нужно?
– Я здесь, потому что твой отец просил позаботиться о тебе, если с Кетрин что-то случится.
– Я уже взрослая девочка и в чьей-то заботе не нуждаюсь. И почему я должна верить тебе?
– Сейчас дам тебе письмо, твой отец просил передать его, когда придет время.
– Ну да, сейчас хуже некуда время! Дай уже его сюда, – прокомандовала.
Мирон покачал головой на мое поведение, отдал письмо и вышел из палаты. Я открыла конверт и сразу понятно, что писал мой отец, его почерк узнаю из тысячи.
«Дорогая моя маленькая принцесса,
Я не могу передать словами ту бесконечную любовь, которую я испытываю к тебе. Ты – моя драгоценная дочь, моя радость и смысл жизни. Если ты читаешь это письмо, значит, меня нет в живых, и Кетирин тоже. Мое сердце разрывается от боли, что я не могу быть с тобой сейчас, чтобы обнять и утешить тебя.
Мне так жаль, так безмерно жаль, что тебе приходится переживать это одной. Хочу, чтобы ты знала, что ты не одна, что есть люди, которые готовы позаботиться о тебе и будут рядом в трудные моменты. Я прошу тебя, доверься Мирону – он человек ответственный и заботливый, который даст все то, что я у тебя отнял. Когда ты будешь готова, он тебе всё расскажет.
Я сожалею, что не смог лично рассказать тебе об этом. Моя жизнь была не идеальна, я допустил много ошибок, и теперь я понимаю, что не могу исправить прошлое. Я чувствую себя таким виноватым за все, что случилось, и надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь простить меня за мои промахи и недосказанность.
С любовью, твой папа!»
Глава 25
Написанные слова не вызывали никаких эмоций, видимо, смирилась с его смертью. Если бы не почерк отца, никогда бы не поверила, что это он написал. То, что отец называл меня ласковыми прозвищами, не считается. От этого странного письма голова еще больше разболелась. Как это все понимать? У меня столько вопросов, на которые мне должен ответить Мирон.
Вышла из палаты, напротив сидел Мирон и что-то печатал в телефоне, как только заметил меня, убрал аппарат в карман и встал.
– Слушаю тебя. Может, ты разъяснишь, что Кларк Рамирес за бред написал в своем письме мне? – отступила в сторону, чтобы он зашел в палату.
– Что хочешь услышать?
– Ну ты мне что-то должен рассказать и объяснить.
– Ты пока эмоционально нестабильна. Еще не время для этого.
– И когда оно придёт? – сложила руки на груди, сверля в его голове дырку.
– Как придёт, тогда я тебе все расскажу, – совершенно спокойно ответил он.
– Господи, ты невыносим!