– Давай ко мне, ближе будет.
– Хочу на природу, – наигранно надула губки. – Да и вообще, представь, как круто будет заниматься сексом на капоте твоей тачки, а затем можно на траве. Кайф…
– Уф, я согласен, – завел мотор и дал по газам.
Парню так сильно хотелось оказаться во мне, что он мчал, не обращая внимания на камеры. Вот что делает сильное возбуждение.
– Ну вот, мы и на месте, – улыбнулась злобно.
– Странная ты. В кровати было бы удобнее.
– А мне нравится тут. Люблю необычные места, – в одно движение уселась ему на колени и посмотрела прямо в глаза. – Ну и чем займёмся, красавчик?
– Сначала выебу тебя в тачке, потом на тачке, а затем на траве, как ты и хотела.
– Уф, какой ты. Люблю, когда грубо.
И вот его руки жадно скользят по моему телу, зацепляя за ягодицы и сжимая их с такой силой, что боль пронзает тело. Я чувствую, как его губы приближаются к моей шее, целуют ее, а затем спускаются ниже, к моей груди. Сердце стучит так сильно, что кажется, оно вырвется из груди.
Моя рука медленно скользит к сумочке, где спрятан мой пистолет.
Не сегодня. Не со мной.
Я вынимаю пистолет и прижимаю к его виску. В глазах парня отразился страх, паника, осознание того, что он потерял контроль.
Все верно – бойся меня.
– Что...
– Шшш, – перебиваю его, приставляя палец к его губам, – молчи!
– Я…
– Я сказала заткнуться! – сжала сильно пальцами челюсть парня.
Дверь в машине распахнулась, и я перевела свой взгляд на Мирона.
– Ну и зрелище! Бедный пацан, – рассмеялся мужчина. – Небось сперма в мозг била, а тут такое произошло. Бортанула знатно.
– Мужчины… Вы, когда ебаться хотите, мозг полностью отключается.
– Слазь с него уже, – подал свою руку.
– Вещи в машине?
– Да, в машине.
Встала с Никиты и пошла переодеваться. Скинув это проститутское платье, надела вещи поудобнее и вернулась к «веселой» компании.
– Ну что, скучали?
– Естественно, мелкая.
Никита стоит передо мной на коленях, лицо парня выражает невозмутимость, словно все происходящее вокруг него – лишь пустяк. Меня поражает его спокойствие, непоколебимость в этот момент.
Как он может быть таким спокойным, когда его жизнь находится в чужих руках? Я пытаюсь прочесть его лицо, но оно остается непроницаемым, загадочным. Никита молчит, не произнося ни слова, и это молчание делает его еще более загадочным и непредсказуемым.
– Ну, Никитушка, рассказывай! – сложила руки на груди.
– Ничего я не собираюсь рассказывать, шлюха!
– Хм, шлюха?
– Ой, зря ты это, – сморщился Мирон, понимая, что подобные слова не останутся без внимания.
Нога, обутая в грубый ботинок, впечаталась в лицо. Парень повалился на землю, хватаясь за свой окровавленный нос.
– Вот же сучка, – рассмеялся в голос. – Я все равно ничего не скажу.
– Включайте камеру, будем снимать очень интересный фильм.
Я надела балаклаву, чтобы не было видно лица. Никиту снова поставили на колени. Его ублюдская улыбка ни на секунду не сходила с лица.
Как же бесит!
– Что, лыбу давишь?
– Никогда бы не подумал, что такая, как ты, во все это замешана.
– Такая, как я?
– Ты девчонка.
– И что теперь?
– Ну...
– Все готово, – перебил его Мирон, – можем начинать.
– Прекрасно, – хлопнула в ладоши. – Никитушка, улыбнись папочке.
– Да пошла ты, подстилка Ворона, – метнул свой взгляд на Мирона.
Ворон – у нас Мирон. В своих кругах они любят придумывать себе разные прозвища. Мне тоже предлагали, но я отказалась. Нет уж, спасибо. Пусть эту ерунду оставят для кого-нибудь другого.
Итак, вернемся к смертнику: я со всей силы бью кулаком по лицу. В ответ он только рассмеялся. Точно псих.
Подошла ближе к камере и начала свою речь. Если её так можно назвать.