Это ее вечное желание курить всякий раз, когда я кончу, быть неуправляемой истеричкой в те моменты, когда я хочу, чтобы она была такой, какой мне хочется ее видеть. Весь этот бесконечный секс и сильнейшие оргазмы, которые мы с ней испытывали, не способны были изменить по-настоящему главных вещей. Что мы с ней не до конца понимаем друг друга, что мы слишком ушли в материальное (двенадцать раз кончить в нее за выходные это, пожалуй, край), но самое главное, за всем этим блудом мы даже не заметили, насколько далеки друг от друга, будучи вместе. Именно поэтому последние недели я все планировал с ней расстаться. Она была на Марсе, в то время пока я искал похожую планету где-то, хер знает где, в одной далекой-предалекой галактике…
Но самое главное, конечно, я сам не сразу это заметил, да и, наверное, до этого никогда не замечал первопричины — я по-прежнему был и оставался законченным мудилой, которому никогда в принципе не светит встретить кого-то, с кем бы я обрел себя.
Помню, бабушка, перед тем как ее не стало, пророчила мне, что я буду таким же одиноким, как и она, потому что родился в январе, и оттого упертый сукин сын. Я тогда был совсем юн и бесконечно далек от ее прикладных и весьма полезных предсказаний. На тот момент я сох по каким-то голливудским актрисам, в которых платонически втюривался и пытался насытиться тем странным чувством избыточной привязанности к человеку, переполнявшим меня изнутри. Так странно, что тогда мне были важнее люди, с которыми я даже не был знаком. А сейчас настало время, когда мне стало похуй на всех.
Почти апрель, солнце почти село. Я стою рядом с метро «Университет» и покуриваю электронную сигарету — никак не завяжу с никотиновой привычкой. Сквозь клубящийся дым отписываю ей: «жду тебя в Шоколаднице».
Я захожу внутрь, сажусь за самый центральный столик, откуда будет легко и просто давать кому-нибудь из нас деру (знаю уже по опыту), заказываю раф и жду неизбежности. Она ведь всегда, черт побери, приходит вовремя.
Часики тикают, а меня начинают одолевать сомнения на счет моего решения. Но выбор сделан, а раф заказан.
Спустя какие-то мгновения, проведенные в замешательстве наедине с собой, появляется она. Виляя бедрами пловчихи-перворазрядницы, она уверенно следует зову своего избранника, убежав от университетской интеллектуальной тоски. В тоненьких девчачьих джинсиках, легоньком свитерке и на каблуках она движется от самозатворяющейся двери в мою сторону с еле заметной ухмылкой на губах, заигрывающей с моим либидо. Пока она идет, я на мгновение забываю, зачем я здесь, и перемещаюсь на пару дней в прошлое, в нашу теплую утреннюю воскресную постель. Тогда я, проснувшись от неимоверного стояка, протягиваю ее руку до него, и пока она ласкает его, я начинаю лобызать ее шею, а сам обхватываю обеими руками ее груди богини четвертого размера, аккуратно вылитые где-то на задворках Олимпа. Я потихоньку начинаю постанывать, а она аккуратно, отточено и ненавязчиво приступает к делу, надевая на меня презерватив… Но от этого я ощущаю сейчас себя не меньшим гондоном.
Я прихожу в себя. Она подходит ко мне c сияющей улыбкой и чмокает в щеку, а затем садится, берет мой раф и отпивает глоток c выражением лица, переполненного наивысшим счастьем.
— Приветики!
Я слегка теряюсь, понимая, что переговоры предстоят, пожалуй, одни из самых сложных, которые мне к сегодняшнему дню доводилось проводить в своей жизни. Попробовали бы эти придурки-ораторы финишировать эту ситуацию win-win, я бы посмотрел на них. Вся эта мотивационно-обучающая белиберда на самом деле должна учить главному: в жизни бывают переговоры lose-lose, и к ним, пожалуй, хуй подготовишься.
— Привет, Полин. Как дела?
Я скомкано улыбаюсь, пытаясь выдавить из себя искренность. Меня даже немного потряхивает от необычности ситуации. Но я знаю, что настою на своем, и дело будет сделано, так или иначе.
— Ой, да знаешь, я уже так устала от этих пар. Давай лучше поедем к тебе, так ждала этого момента, чтобы провести этот вечер с тобой.
Ууу, это будет явно тяжко! Даже не знаю, как сказать ей о том, что нам бы неплохо расстаться.