Антон всегда был и, хотя жизнь и амбиции серьезно поставили его в рамки, продолжал оставаться светским денди, смазливым подхалимом, милым идиотом и любителем попридуриваться и приударить за дамами легкого поведения, программа вычисления в толпе которых у него была записана на подкорке генетически, да и подобные девушки сами его находили и с радостью прыгали в его постель. До своего студенчества он активно занимался хоккеем, даже играл в МХЛ в «Спартаке», в этот период употреблял разные вещества, призванные сделать эту жизнь хоть сколько-нибудь приятнее, держал плотный контакт с известным в узких кругах московским барыгой, долгий период лет до восемнадцати имел счастье встречаться со своей первой любовью, которой умудрялся не изменять. В студенчестве же активно размахивал своим отростком в Ульяновске, учась в тамошнем известном авиационном, был целеустремленным и упертым в достижении этих самых целей. На третьем курсе даже имел величайшую честь выебать популярную актрису и модель Букерью Степашенко, которая, очевидно, тоже не смогла устоять перед обаянием юного ебаря и в силу своей легкой и воздушной актерской натуры нуждалась в хорошеньком плотненьком долбилове.
Где-то в винегрете всех этих историй, похоже, необходимо было затесаться и дружбе с моей скромной персоной. Видимо звезды так сходились в моей жизни, что сходиться со мной могли люди исключительно с подобными биографиями.
К концу своего обучения Антон встретил обожаемую и несравненную Ту самую, которая не согласилась сходу разделить с ним ложе, что видимо и стало триггером для его глубоких и всепоглощающих чувств к данной особе. С тех самых пор уже несколько лет мы стали по разные стороны баррикад — людей несчастных и людей счастливых.
Я подношу трубку к уху:
— Здорово, братка. Вот уж не думал, что ты сейчас позвонишь. Знал бы ты, где я и что в моей жизни происходит.
— Братан, я тебе расскажу сейчас, где я и что происходит у меня, и ты охуеешь.
— Жги, — отвечаю я.
— Братан, неделю назад я расстался с Настей и уже неделю как бухаю.
— Погоди, ты же пилот, тебе нельзя! — восклицаю я.
— Да, нельзя, ну я бухаю когда могу, за сутки до рейса ничего не пью. Сейчас вот выдались выходные, мы пошли с братаном, наебенились в клубе, он ночью срулил, я остался, цепанул там какую-то блядь. Причем я ей говорю «слушай, я хочу просто поебаться», а она без проблем, отвезла меня к себе домой, и мы тут все это дело трали-вали. Хотя, братан, я был уже в такой драбадан, что у меня еле встал, но ей похуй. Сейчас вот хотел послать ее нахуй из дома, но вспомнил, что это я у нее, поэтому валяюсь в ванной, захотелось с кем-то поделиться всей этой ебаниной, понимаешь? А кроме тебя я больше не знаю людей, кому бы я мог все это рассказать. Извини, что так не вовремя и такой я хуевый человек. Братка, как же мне плохо без нее, я не знаю что делать, просто пиздец. Это такая щемящая боль, что, сука, никому бы это не пожелал.
Какое-то время я просто слушаю Антона и понимаю, что говорить ему про свои проблемы и изменения особо не имеет смысла, потому что личная жизнь по драматичности всегда выиграет у всего остального. Потому что нет на свете более популярной, вездесущей, всеобъемлющей и всех затронувшей драмы, чем трагедия любви. Чем повесть о Ромео и Джульетте.
— Братан, даже не знаю что тебе ответить, — начинаю мямлить я. — Я, конечно, не ощущал конкретно такой боли, но могу представить, насколько тебе сейчас ебано. Это крайне неприятная ситуация. Я очень хочу, чтобы ты побыстрее из нее выбрался. Если я могу чем-то помочь, ты ведь знаешь, что можешь ко мне всегда обратиться.
— Братка, — по голосу Антона я слышу, что он очень пьян, — я просто мудак и гондон, из-за своего долбоебизма я потерял того человек, который меня любил и которого я люблю, понимаешь? Я честно не знаю, что с этим теперь делать. А эти бляди… вот я сейчас в это опять окунулся и понял — здесь такая пустота, мне здесь так плохо. Ну, у этой девчонки, я кстати не помню, как ее зовут, у нее, конечно, попка такая нормальная, но кроме этого я больше ничего не замечаю. Мне так плохо, братка. Блядь, как же мне плохо!
Я беру небольшую паузу. На ум приходит какая-то заумь, почерпнутая где-то на просторах медиа-пространства: