После этого я уверенной, хотя и слегка нервной походкой направляюсь к выходу из заведения.
Утро заканчивается, а меня буквально у двери кафе подхватывает ветер и несет до порога моего офиса, затерянного в центре города.
12. Се ля ви
Если ты не рисуешь какой-то краской, это не значит, что ее не существует, просто в твоей палитре ее нет.
С. Шнуров
Офис нашего крымского филиала находится на втором этаже офисного здания уже не первой свежести, недалеко от центра города. На входе вечно сидит какая-нибудь бабка, одна из четырех, уже до ненависти в глазах знакомых мне. Их нанимают сидеть на вахте, потому что очевидно больше никто не согласен этим заниматься за те копейки, которые управляющая компания выделяет на эти нужды из своего бюджета, исходя из среднерыночной запплаты за это дело. Именно поэтому в регионах бóльшая часть подобного персонала, выполняющего блюстительную часть — это обязательно старперы или же какие-нибудь индивиды с явно увядающей внешностью, которые уже проиграли свою войну против целлюлита и регресса и махнули на это рукой.
Я прохожу через холл, взмахивая ладонью в знак приветствия этой одной из бабуль. В половине случаев мне обычно никто не отвечает — сейчас как раз он самый. Я проплываю мимо лифта, забегаю по лестнице на второй этаж, прохожу несколько длинных переходов по нашему мудрено построенному зданию, проект которого создавался, очевидно, каким-то вундеркиндом, купившим себе диплом в местном строительном универе, и захожу в офис.
На мое бодрое и почтительное приветствие на ходу меня обстреливают утренним тщательно скрывающим недовольство гулом вновь начавшегося трудового будня, который, естественно, уже всем абсолютно опостылел, не успев начаться.
Наш региональный офис представляет собой длинное вытянутое прямоугольно пространство, полностью заставленное рабочими столами, оргтехникой, шкафами и шифоньерами, ломящимися либо от годовой отчетности, для которой государство вынуждает держать место аж за целых пять прошедших лет, либо от другой уже устаревшей или не востребованной оргтехники, а также всяких средств для уборки офиса, канцелярских принадлежностей и прочей чепухи. В углу офиса расположен огороженный кабинет, где стоит мое рабочее место, до которого я благополучно добираюсь, оставляю дверь открытой, сбрасываю свою кожаную сумку на бесхозный стул и падаю на свой.
За те недели, что я здесь осваивался и погружался в текущий рабочий процесс, мне пришлось уволить часть коллектива официально за ненадобностью, а неофициально за профнепригодность, начать налаживать вышедшие нахер из строя бизнес-процессы (которых, я подозреваю, раньше особо и не было) и даже реорганизовать рабочее пространство, выкинув море хлама, загромоздившего треть офисной площади. И все это время я встречал жуткое сопротивление в лице каждого сотрудника, привыкшего к вяло текущим неэффективным процессам и работающего по принципу «лишь бы его не трогали».
Сейчас в региональном офисе нашей компании трудится (ну или делают вид, что трудятся) отдел сейлзов, технический отдел и бухгалтерия.
Бухгалтерия, по идее, должна заниматься своей профильной работой, типа оформления сотрудников, составлением месячных, квартальных или годовых отчетов, отслеживанием по возможности того, насколько наша компания вписывается во все те маразматичные законодательные рамки с точки зрения отчетности, которые хуева туча наших российских госучреждений нам выставляет, преследуя какие-то свои одни им известные цели не дать нам спокойно работать. Вместо этого наш главбух Татьяна постоянно находит способы присовывать мне в мозг на тему увеличения своих личных преференций и оклада, хотя при этом сама уже перестает ловить мышей соразмерно этому: вечно о чем-то забывает, становится все более невнимательной в мелочах, очень медленной, рассеянной, неприспособленной к современным условиям работы в офисе за персональным компьютером. При этом общепринятая в нашем менталитете выслуга лет и зашитый на генетическом уровне гонорок не позволяет спокойно и трезво относится к сложившейся ситуации, а почти старческая глупость в уникальном сочетании с эмоциональной незрелостью заставляют воспринимать все слишком близко к сердцу, обижаться, бузить, клянчить, хамить, огрызаться и в конечном счете иметь в определенной степени натянутые отношения со своим руководством. Еженедельные сообщения от нее по cкайпу на тему увеличения заработной платы с прикрепленными доказательствами своей правоты, уже воспринимаются мной просто как «здрасьте». Хотя я прекрасно понимаю, что ее последняя надежда остается за поговоркой «вода камень точит», потому что в таком возрасте ее никуда не возьмут на бóльший оклад, чем она получает сейчас, с тем же статусом и местом в коллективе.