Я пытаюсь порадоваться тому, что сейчас я не безработный, что есть люди, которым я не безразличен, что в моей жизни есть смысл, что бы там не говорил Шнуров в интервью Дудю. А алкоголь — это всего лишь способ преобразить свою жизнь, сделать ее чуть менее мерзкой.
Эта девчонка наверняка ведь поехала трахаться, только с кем-то другим. Все ведь хотят трахаться. Только вот сегодня я уже не впервой буду иметь сношения со своим мозгом.
Нажимаю большим пальцем кнопку питания китайского айфона, чтобы заглянуть в инфосферу, и вижу непрочитанное сообщение в мессенджере. Пишет Катя: «Привет, как твои дела? Вчера вспоминала о тебе, давненько не виделись. Не хочешь встретиться на днях?». Мой палец замирает над клавиатурой телефона, пытаясь найти несуществующие буквы, которые позволят составить то самое предложение, которое я так хочу ей сказать, но которого сам еще не сформулировал. Мне безумно хочется сказать ей, что, конечно же, я очень хочу встретиться с ней и отдал бы все свое оставшееся время, лишь бы хотя бы годик прожить с ней счастливой жизнью: просыпаться в обнимку по выходным, заниматься утренним вялым сексом с жесточайшей эрекцией, готовить сырники со сгущенкой, покупать иногда букеты тюльпанов и просить оборачивать их обычной крафтовой бумагой, чтобы потом дарить ей. Жить только ради того, чтобы делать ее счастливой, чтобы во всем этом был хоть какой-то смысл. Таково мое абсолютно эгоистичное желание быть счастливым, обрести смысл существования ради чего-то, а точнее кого-то. Но мне так и не удается нащупать эпителием те самые буквы несуществующего алфавита.
Вместо этого я обнаруживаю в контактах кучу телефонов девчонок, у которых успешно настрелял номера, но так и набрал их, чтобы сказать «алло».
Интересно, что когда у тебя затишье на любовном фронте, то есть вообще засуха, никого нет — никто и не пишет. А как только появился хоть кто-то, кто издали приглянулся, и ты задумался на счет отношений, то все, сразу же изо всех щелей начинают стучаться какие-то бывшие бывших, о тебе вспоминают какие-то знакомые. Вселенная как бы пытается напомнить: «Эй, слышь, я как бы пошутила, ты мой засранец, я просто играла недотрогу!»
Гребаная вселенная… Все, что сегодня остается таким как я в свободное от ебашилова время, — это валяться дома, слушать грустные песни про несуществующую любовь и снимать галочку Вконтакте с «безопасного поиска» в видео.
Через несколько остановок напротив меня оказываются два высокодуховных вдрызг набуханных индивида, обсуждающих, очевидно, девушку одного из них. Я прислушиваюсь к их диалогу:
— Бля, да она вообще охеревшая. Прикинь, сидит дома, деньги ни за что не платит, кредит за его счет. Попросила брата в магистратуру в Испанию, чтоб он там получил образование, все дела…
Второй очевидно полностью солидарен, потому что лишь подбуркивает в такт словам собутыльника. Первый продолжает:
— Ну и вот. А еще помню, они выбрали ЗАГС в Новогиреево, жопе мира. Пиздец, праздновали там, помню, все нахерачились в хлам. Ну и там пошло-поехало. Он, помню, говорил мне золотые слова: жену надо ставить раком, чтобы она знала, какая она скотина…
После крайних слов этого невнятного запойного монолога я выключаюсь из потока этой грязной информации и, встряхнувшись, поднимаюсь со своего места и выхожу на своей остановке где-то на юго-западе Москвы. Сука, ебаные мужланы!
Одинокий автобус заботливо довез меня одного до московской окраины, и я, радуясь тому, что коротаю дни своей пусть не столь ценной, но жизни, оказываюсь недалеко от своего дома. Перебегаю через пустую ярко освещенную фонарями автотрассу, дохожу до дома и сворачиваю за угол, на улицу, которая должна через несколько сотен метров привести меня в мою берлогу. При этом прекрасно понятно, что насколько бы холостяцкой она ни была, это не означает обилие раздетых девичьих тел в постели.
Одиночество, пожалуй, сравнимо только с осенним ливнем. Оно, сука, ледяное и вездесущее, может обдавать тебя холодом довольно продолжительное время. И хотя общеизвестно, что он рано или поздно закончится, невыносимым остается сам факт, что уж если ты попал под него, то будь уверен — промокнешь до нитки.
Мой размеренный и все-таки еще не до конца трезвый шаг подстегивается впаянными в русскую начинку страхами перед чем-то неизвестным, перед одинокой темной улицей, закутанной во мрак распиздяйством местных муниципальных структур, что хотят сэкономить на электричестве. Хотя, конечно, стоит все-таки отдать должное в первую очередь лобным долям моего поехавшего чердака, которые, желая по известным причинам достроить картину мира, с определенного возраста начали перманентно работать, гиперактивно замыкать нейронные связи и впитывать любую полезную информацию.