Или уже произошло...
Ларин с искренней улыбкой наблюдала, как в уже начавшем темнеть небе вырисовываются знакомые шпили. Казалось, если приглядеться лучше, можно разглядеть витражи, которые она так любила и помнила до мельчайших деталей. Пусть тревожный, пусть ужасный, главное - что ей дали шанс ещё раз увидеть дом.
А время медленно вытекало большими липкими каплями на пожухлую, уже покрытую вечерней росой траву. Ларин лежала на спине, продолжая сжимать в руке бесполезный кинжал, и смотрела в небо. Облако проплыло ещё немного и также медленно и торжественно распалось рваными грязными кусками. Цвет звезды сменил благородный пурпур, а Ларин всё лежала. Изредка грудь женщины тяжело вздымалась, и из побелевших губ вырывался ещё один вдох. Ей было страшно и очень хотелось плакать. Как тогда, в детстве. В мертвой тишине небольшой поляны ей слышались крики, плач и громкий голос, перекрывающий панику: "Беги!". "Прости, отец, я больше не могу. Мне так хочется спать...".
Сначала Ларин никак не могла поверить в то, что это случилось. В мыслях постоянно всплывало улыбающееся личико недавно родившегося сына, и тогда крики перекрывал счастливый детский смех. Как же он будет? Потом какое-то время оставалась надежда. Что их найдут, спасут... ведь они совсем близко. Хватит и пяти минут, чтобы прийти за ними.
Но теперь надежда лежала рядом, изрешеченная стрелами и растерянно смотрела куда-то вдаль мертвыми глазами её любимого - Далика. Если бы Ларин хватило сил, чтобы повернуться, она бы, наверное, смогла сжать его холодную ладонь, чтобы поверить в то, что он всё равно рядом... Ферла они потеряли, пытаясь бежать. Она до сих пор помнила обиженное выражение лица мага. Ирэн задержалась у выхода из бункера... Далик...
Далик просто закрыл Ларин собой. Впрочем, теперь это было неважно. Всего немного до небольшой деревеньки, где они остановились. Как глупо. И невероятно обидно.
Злые слёзы превращали и так смазанную картинку реальности в блекнущее пятно.
- Не правда ли жизнь получилась до зубной боли прозаичной?
Сделав усилие, Ларин вырвала своё сознание из липких объятий желанного сна.
Он склонился над ней, улыбаясь, но глаза всё равно оставались печальными - именно такими, какими она их запомнила. Даже склонившийся он был слишком высок и закрывал собой заходящую звезду.
- Я люблю, когда по-настоящему, чтобы не пафосно, а обычно... - тихо прошептала Ларин, не понимая, откуда берутся силы, чтобы говорить, - так лучше.
- Греться лучше у настоящего огня, а не нарисованного.
Сергей осторожно убрал с её лица растрепавшиеся пряди чёлки, заправив за уши, и с удивлением посмотрел на испачканные в крови пальцы.
- Но иногда греет и нарисованный огонь, - улыбнулась женщина.
- Когда ничего больше не остаётся...
Ларин попыталась кивнуть, но, кажется, он и так всё понял.
- Расскажи мне о чём-нибудь хорошем, прошу. Мне так хочется спать, но я боюсь уснуть. Боюсь, что если засну, то больше не очнусь. Хотя знаю это и так. Ты говори. Говори, чтобы я поверила, что умерла не зря. Ври, но только так, чтобы я поверила. Прошу...
Сергей опустился рядом с ней на промокшую от крови траву и, взяв Ларин за руку, принялся тихо рассказывать.
- Через несколько месяцев маги найдут лечение от чумы мастера. И оно пройдёт даже лучше, чем можно было вообразить. Вы станете побеждать. Раз за разом, сначала один успех, затем ещё один выигранный бой, а потом вы выйдете к Ледяному океану как победители. Конечно, останутся те, кто будут помогать мастеру, но тихая госпожа поможет. Уже через несколько лет война закончится. Сначала будет непросто, но и это пройдёт. Твой сын вырастет в мире без войны и угроз. В честь тебя и твоих друзей будут называть улицы, города, детей. Вы станете бессмертными в тысячах сердец. А меня забудут. Сотрут из всех книг упоминания о последнем тёмном мастере. И быть может, так правда будет лучше для всех. Вы убили меня - я отомстил и проиграл. А ещё...
Мужчина повернулся к Ларин, но она его уже не слышала. На лице женщины застыла счастливая улыбка. Слишком счастливая. Возможно, единственный раз в жизни она по-настоящему поверила ему. Глаза начали медленно закрываться, но женщина, пересилив себя, распахнула их, чтобы продолжать смотреть в небо вечность.
- Спи спокойно.
Он медленно поднялся на ноги, не отрывая взгляда от расслабленного лица бывшей подруги. И пошёл куда-то в направлении закатного солнца, от которого над горизонтом оставалась лишь крошечная полоска. И шаг за шагом красные лучи стирали его, унося в покой.
В этот момент на поляну ворвались воины объединённых земель, спеша на помощь своим спасителям.
***
...Оставались только сны. Изредка меня посещали видения странных реальностей. Они были не связаны с прошлым или настоящим, но то, что я видел, заставляло меня просыпаться в поту и, подолгу сидя на кровати, убеждать, что именно здесь и сейчас моя реальность, а не те зыбкие непонятные видения. О чем? О других вероятностях, которые где-то, когда-то... Были? Наверное...
И чувства: боль потерь, грусть, надежда, безысходность... всё, но там, не здесь. Казалось, они пытались прокрасться в моё сердце, раздирая его стальными когтями. Шёпот щекотал нервы, они говорили со мной. Кто? Я не знал. Тихие голоса волнами прокатывались в пустоте, убеждая меня, что если я хочу снова почувствовать любовь, радость, даже простой интерес, надо в первую очередь впустить в себя боль.
Это было подобно искушению... только захоти: спелый плод сам упадёт в руки. Но я не мог испытывать желание. Пытка, замкнутый круг. Бессилие. Вкус крови, прокушенная губа, сжатые кулаки, обжигающий холод Бездны. И тихий вкрадчивый шёпот, который начинал слышаться мне и наяву.
Голоса смеялись, зная о том, что мне не вырваться из порочного круга. Они посылали самые ужасные воспоминания, самые обидные, отвратительные, самые горькие. Словно издеваясь, они водили у меня перед носом чувствами и резко отдергивали, стоило только протянуть руку. "Дотянись, и всё закончится, - шептали они. Только дотянись, и брёд пройдёт"... И я отчётливо слышал насмешку. Они знали точно: не дотянусь, не осмелюсь, не смогу почувствовать, заново понять каково это - быть человеком. Просто не захочу. Мне не нужна боль, не нужна тоска.
Осталось только убедить в этом самого себя.
Я не мог смотреть в зеркала, потому что видел суть. Вместо странного мальчика отражение показывало высохшего узника в обрывках одежды с седыми волосами и пустым взглядом, в котором багровыми искрами отсвечивало безумие. Но стоило на несколько секунд прикрыть глаза, как наваждение исчезало. Первый раз это увидев, я снова разбил зеркало и стоял, глядя на почти перерезанные острыми осколками вены и чёрную кровь, которая заливала мягкий ковер, пока не прибежал испуганный Леша.
Эти сны начались с приходом надзирателя, который, кажется, в самом деле верил, что сможет научить меня контролировать пустоту и пользоваться силой, которую подарила мне Алевтина. Я молчал, подчиняясь Бездне, и не говорил, что этот дар давно ушел в Ничто. Мужчина готовил какой-то странно-кислый настой, после которого меня рвало, а по ночам преследовали странные видения, как в том сне с Ирэн. Я переносился в те места, где раньше никогда не бывал и наблюдал за людьми, вынужденный бестелесным признаком становиться свидетелем их горя и неудач. Смотрел разные вероятности своего прошлого, и везде было падение, ложь, ненависть, словно чья-то воля в последний момент заставляла марионеток сворачивать с пути, бросаясь в бездну. Впрочем, там не было этой холодной бездушности. Ярость, крики, страсть - все это переплеталось, окружая меня, пытаясь проникнуть внутрь, но раз за разом растворяясь в пустоте.