***
На столе Рогозина ожил и замигал лампочкой телефон внутренней связи. Юрий Валерьевич не торопясь положил дымящуюся сигарету на край пепельницы, оттянул пониже узел галстука и утопил клавишу селектора.
- В чем дело, Инга?
- Здесь ваш водитель, - интимно прошелестела секретарша. - Он говорит, что ему нужно срочно повидать вас.
Рогозин улыбнулся, радуясь тому, что телефонный аппарат в придачу ко всем имеющимся наворотам не оснащен еще и экраном, на котором секретарша могла бы видеть эту улыбку. Он хорошо знал, что собирается сказать ему водитель, и уже предвкушал облегчение, которое испытает, получив радостное известие. Напьюсь, решил он. По такому поводу грех не напиться. Закажу столик в "Арагви" и напьюсь до поросячьего визга, пусть выносят на руках, как героя, павшего в неравной борьбе с зеленым змием...
- Пусть войдет, - сказал он секретарше. - И не соединяйте меня ни с кем, пока мы не закончим разговор.
Секретарша ничем не выразила удивления. Да она, вероятно, и не удивилась, решив, скорее всего, что речь опять пойдет о съеме дорогих валютных баб для очередной вечеринки. Через секунду после того, как селекторная связь прервалась, в кабинет вошел водитель Алексей, к услугам которого Рогозин прибегал, когда был пьян или ехал на деловую встречу, где необходимо было выглядеть представительно и, опять же, всегда существовала вероятность принять внутрь стаканчик-другой взрывоопасной смеси, которую так не любят инспектора ГИБДД - за исключением, само собой, тех нередких случаев, когда пьют ее сами.
Водитель держал в руке аккуратный сверток, завернутый в черный полиэтиленовый пакет. Сверток выглядел точно так же, как и в тот момент, когда Рогозин отдавал его водителю, а вот сам водитель явно пережил какое-то весьма острое ощущение и горел желанием поделиться с шефом новостями.
- В чем дело? - недовольно спросил Рогозин, который отлично знал, в чем дело, но не собирался информировать об этом беднягу водителя. - Ты почему не передал посылку? Только не говори, что попал в аварию. Стоимость ремонта вычту из зарплаты, и все неприятности, которые я буду иметь из-за этой посылки, я разделю с тобой поровну... А это большие деньги, учти.
- Да нет, что вы, Юрий Валерьевич, - в боязливой и вместе с тем несколько развязной манере ответил Алексей. - У меня аварий не бывает. Что уж вы так сразу - неприятности, деньги... Не пришел ваш человек, вот и все. Полчаса его ждал, как вы велели.
- Подождал бы чуть подольше, - проворчал Рогозин. - Небось, калымить торопился... А ты уверен, что он не пришел? Может, ты его проглядел? Толстый такой, лысоватый...
- В очках и с бородавкой на левой щеке, - подхватил водитель. - Не было его там, Юрий Валерьевич, клянусь, не было. А ждать я не мог. Полчаса, как вы велели, высидел, а больше ну просто никак не получалось. Там такое творится...
- И что же там творится? - насмешливо спросил Рогозин, всем своим видом давая понять, что готов выслушать очередную байку, но не обещает в нее поверить. - Пожар? Землетрясение? День рождения мэра?
- Заказуха, - веско сказал водитель. - Какого-то мужика подвалить хотели.
- Хотели или подвалили? - спросил Рогозин, чувствуя неприятный холодок в груди.
- Да я толком и не понял, - признался Алексей. - Шел мужик по площади, и вдруг хлоп на колени! И все плечо в кровище... С крыши, наверное, пальнули. Я, помнится, еще подумал: вот сейчас ему вторую впаяют, чтобы наверняка. А тут эта машина...
- Погоди, - сказал Рогозин. - Что с машиной? Что, машину задели?
- Да нет же, - досадуя на непонятливость начальства, отмахнулся Алексей. - Ваша машина в полном порядке - ни пятна, ни царапинки. Другая машина... Выскочила, понимаете, прямо на тротуар, к этому мужику, которого подстрелили. Мужик в машину, водила по газам, и поминай как звали. Лихой водила, настоящий каскадер. С места в карьер, стольник, наверное, секунд за пять набрал - как ракета, ей-богу...
- Так уж и за пять, - недоверчиво сказал Рогозин, борясь с желанием грохнуть чем-нибудь об пол, а еще лучше - о голову этого придурка. Принес, называется, радостную весть...
- Ну, может, за шесть, - не стал спорить Алексей. - Машина у него зверь, спортивная "хонда"...
- Синяя, - подхватил Рогозин, - девяносто второго года. Я одного такого знаю, на синей "хонде"...
- Нет, - с сочувствием сказал водитель, - не он это. Красная она была, а не синяя, и поновее - года этак девяносто шестого или девяносто восьмого, а то и вовсе годовалая. Я же говорю - ракета. Да и номер - в смысле, серия, - не старый, прошлым летом такие выдавали.
- А ты, я вижу, настоящий сыскарь, - из последних сил сдерживая ярость, сказал Рогозин. Он попытался улыбнуться, но сам почувствовал, что улыбка получилась кривой, страшноватой, и поспешно поднес к губам сигарету, чтобы скрыть исказившую лицо гримасу страшного разочарования. Хромой волк был жив, и теперь, после неудачного похищения, непременно покажет свои желтые клыки во всю длину. - Может, ты и номер запомнил? - как бы между прочим спросил он, затягиваясь сигаретой - А то нет, - без ложной скромности сказал водитель и назвал номер - В кои-то веки увидишь что-то интересное, - добавил он - Тут поневоле запомнишь все до мелочей - Это ты так считаешь, - сказал Рогозин - А остальные, небось, полные штаны навалили с перепугу Уверен, что менты от этого стада баранов ничего не добьются Да ты не стесняйся, закуривай, - добавил он, видя, что водитель жадно косится на сигарету в его руках - Натерпелся, небось Так что менты?
- Да в точности, как вы сказали, - ковыряясь в сигаретной пачке, ответил Алексей, - Бьются, как рыба об лед, свидетелей ищут. Никто ничего не видел, а кто видел, ни черта не может вспомнить - ни мужика этого, ни какого цвета была машина.
- Ну, а ты чего же? - добродушно спросил Рогозин.
Только он один знал, чего ему стоило это добродушие.
- Помог бы родной милиции, которая тебя бережет.
- Бережет, - криво ухмыльнувшись, повторил Алексей, - Сначала ловит, а потом стережет. Что я, больной - в заказуху путаться?
- И то верно, - согласился Рогозин. - Водитель ты неплохой, жалко было бы тебя потерять. Поэтому ты и вправду лучше помалкивай. Кто его знает, из-за чего вся эта заваруха. Вляпаешься, а потом доказывай, что ты не верблюд. Начнешь как свидетель, а кончишь как главный обвиняемый. Им ведь важно дело закрыть, посадить кого-нибудь для галочки. Почему, скажут, никто ничего не видел, а ты видел? Пудришь мозги следствию, отводишь от себя подозрение. Схлопочешь срок, а в зоне тебя найдут и замочат, чтоб помалкивал. Да, ты прав ну их, этих ментов, куда подальше.
- Вот и я так думаю, - сказал водитель.
Когда он ушел, Рогозин трясущимися руками схватил со стола трубку сотового телефона и набрал номер Канаша. Тот ответил сразу, будто только и дожидался звонка.
- Лажа, Юрий Валерьевич, - без всяких предисловий сказал он.
- Сам знаю, что лажа, - сдавленно прошептал Рогозин, - Только появись у меня, сволочь, я с тебя шкуру спущу.
- Непредвиденные обстоятельства, - стал оправдываться Канаш, - И потом, все под контролем. Я жду доклада от своего человека.
- Сюда, - процедил Рогозин, - Быстро Бегом, мать твою! На реактивной тяге! Доклада он ждет начальник затраханный!
Канаш прибыл через полчаса. Физиономия у него по-прежнему была каменная, как у идола с острова Пасхи, но на левой щеке багровела свежая царапина, да на строгом костюме местами виднелись какие-то наспех затертые пятна, словно Канаш, как одолеваемая блохами курица, купался в пыли.
- Слушаю, - неприветливо сказал ему Рогозин, успевший за эти полчаса привести свои растрепанные чувства в порядок с помощью стакана виски.
При взгляде на угрюмую рожу Канаша вызванная спиртным легкая эйфория начала стремительно улетучиваться, но Роюзин все еще продолжал на что-то надеяться, потому что прежде Канаш никогда не подводил.
- Дождался своего доклада?
Канаш едва заметно пожал плечами.
- Сам ничего не понимаю, - признался он, - Мой человек сидит у него на хвосте от самой площади, но почему-то молчит. Далеко ваш клиент уйти не мог, я его хорошо угостил.