Должна существовать причина, превосходящая простые оправдания — и когда ты понимаешь, что всё вокруг едино, эти причины проступают более ясно и придают в битве сил, одновременно физических, интеллектуальных и философских.
Чтобы стать настоящим воином, недостаточно научиться выполнять приёмы точно и без ошибок. Я давно это знал. Однажды я сказал Энтрери, что он не сможет меня победить, никогда, потому что сражается, не вкладывая душу. Теперь, познакомившись с Кейном, будучи смирён этим мужчиной, который превзошёл обычные человеческие границы, я лучше понимаю собственные слова, обращённые к Артемису Энтрери в тот далёкий день. Совсем недавно тот же аргумент привёл мне Кейн, не оставив места для возражений.
Да, я благодарен Кейну, верховному магистру цветов монастыря Жёлтой Розы, и моя величайшая признательность вызвана тем, как расширилась моя перспектива, касающаяся всего вокруг той сущности, которую я зову «собой», касающаяся самой жизни, касающаяся самой причины, напоминающей мне о том, чтобы быть благодарным и учиться — всегда учиться.
Таков наш путь.
Такова наша цель.
Таково наше счастье.
Наше вечное счастье.
Глава 20
Обломки в воде
Год Возрождения Дварфийского Рода
1488 по Летосчислению Долин
— Вставай! — услышал он где-то очень, очень далеко. — Просыпайся, акулий корм! Вставай!
Холодная вода плеснула в лицо и затекла в ноздри, и он смутно осознал, что задыхается, что просто не получает достаточно воздуха.
К нему вернулась частичка сознания, и он ощутил, как покачивается, колышется вместе с холодной водой вокруг. Он с силой во что-то врезался, головой и плечом, но это был приглушённый толчок, как будто случился где-то вдали. Он испытал чувство медленного, невероятно медленного падения.
Что-то — кто-то — грубо схватил его за волосы и дёрнул обратно вверх, и снова он почувствовал, как вода потекла по лицу, затекла в нос и рот, и снова услышал просьбы, и теперь понял, что голос был женским.
Затем он начал подниматься, и уже отчётливее ощутил, как стекает с него вода, как изменяется давление вокруг, когда он вырвался из объятий жидкости и волны начали захлёстывать его всё ниже и ниже. Он почувствовал, что поднялся в воздух — неужели он умер?
Эта мысль вернула Вульфгара в сознание, и он открыл глаза, чтобы обнаружить, что парит над океаном, прямо у борта небольшой шлюпки, а женщина в шлюпке, Милашка Чарли, схватила его за ноги, чтобы стащить в лодку. Как только он оказался над лодкой, он упал, и упал сильно, рухнув на небольшое судёнышко. Он каким-то образом понял, что должен испытывать более сильную боль, но тело онемело, и все чувства казались далёкими. Он перевернулся, едва обратив внимание на собственный стон, и увидел в лодке ещё одного: Киммуриэля.
— Ты не мог опустить этого тупицу полегче? — буркнула Милашка Чарли.
— Я мог оставить тебя висеть, перегнувшись через борт, чтобы ты держала его за волосы, пока он не утонет, — ответил Киммуриэль, и Вульфгар подумал, как типичны подобные слова и безразличный тон для дроу.
Вульфгар попробовал сесть, но руки едва отозвались на его приказ, и как только он пошевелился, обжигающая боль в спине снова заставила его рухнуть на палубу, лицом вниз, содрогаясь в агонии.
— Эй, он же истечёт кровью до смерти! — воскликнула Милашка Чарли. — Быстрее, дай мне тот горшок.
Лёжа, Вульфгар видел Киммуриэля, и псионик негромко фыркнул и даже не пошевелился. Он услышал раздражённый возглас Милашки Чарли, когда та переступила через него, чтобы взять горшок с целебной мазью, которое держали на небольших шлюпках.
— Тебе придётся его разогреть, — сказала она, оглядываясь вокруг.
— Проверь, — ответил Киммуриэль. Она послушалась, замерла, потом оглянулась на странного дроу. — Это не так уж и сложно, — добавил Киммуриэль.
Милашка Чарли опустила руку в горшок и зачерпнула мазь, которую растёрла по спине Вульфгара.
— Останется хорошенький шрам, Вульфгар из Долины Ледяного Ветра, — сказала она, — но по крайней мере ты не измажешь кровью всю мою лодку.
— Ему придётся грести, как только он очнётся, — услышал Вульфгар слова Киммуриэля, но не видел дроу, поскольку его веки были тесно сжаты — варвар терпел боль от тёплой мази, покрывшей его глубокую открытую рану и стягивающей края разорванной кожи.
— Грести? Повезёт, если он стоять сможет, — ответила Милашка Чарли.