— Простите моё неблагоразумие, — взмолилась Кирнилл с очередным поклоном.
Мать Жиндия ответила улыбкой — нетипичной для неё, поскольку эта улыбка была неподдельной. Первая жрица Кирнилл, которая была раньше матерью дома Кенафин и могла бы претендовать на то же звание, когда этот дом слился с домом Хорлбар, никогда по-настоящему не оказывала настоящего и искреннего уважения своей сопернице, Жиндии. Однако положение дел изменилось после того, как Жиндия безжалостно и как следует наказала Аш'алу, третью дочь Кирнилл. С тех пор, как они оставили Аш'алу в молочной ванне, где её медленно пожирали черви, Кирнилл наконец-то осознала истинный баланс власти. Разумеется, это была одна из причин, по которым Жиндия поступила так жестоко. Аш'ала, конечно, заслужила свою омерзительную и жуткую судьбу, но для Жиндии было не менее важно, чтобы первая жрица Кирнилл, представляющая собой постоянную угрозу, увидела это.
— С такой силой в нашем распоряжении очень легко стать самоуверенными, даже небрежными, — сказала Жиндия в редком жесте понимания. — Нам следует поддерживать бдительность, раз будущее кажется таким прекрасным.
Двое дварфов в унисон вздохнули и одновременно покачали головой. Их реакции, манеры и внешность были настолько схожи, что любой случайный наблюдатель наверняка принял бы их за отца и сына.
— Кто ж знал, что этот дурень Атрогейт закорешился с тёмными эльфами? — саркастично спросил Френкин, младший из пары.
Бронкин снова вздохнул и почесал голову. Его жёлтые волосы были собраны в тугие косички, прилегавшие к черепу плотными рядами и свисающие ниже плеч, чтобы смешаться с огромной жёлтой бородой.
Френкин наоборот позволял своим жёлтым волосам болтаться свободно, но всё равно практически одновременно с дядей Бронкином потянулся точно так же почесать голову.
Внизу на выступе перед ними стояли двое людей, женщин Маргастер, вместе с горсткой дроу и чудовищными созданиями — полудроу-полупауками — окружившими женщин-дроу и просачивающимися сквозь многочисленные тени леса. Дюжины этих мерзких мутантов бродили вокруг, и даже для дварфов, которые и сами путались с демонами, проклятые гиганты казались просто… неправильными.
— Сдаётся мне, не надо было слушать этих треклятых Маргастеров, — признался Бронкин. — Хоть мы и получили Терновый Оплот.
— И получим Гонтлгрим, — с широкой усмешкой заметил Френкин.
Бронкин пожал плечами, не желая пока что это учитывать.
— Теперь половина наших парней полудемоны, и весь Север нас ненавидит.
— Только если мы не сможем победить, — напомнил Френкин.
Бронкину пришлось кивнуть, поскольку это была правда. Как бы все благородные лорды и леди побережья Меча не заявляли об обратном, «сила в правде» оставалась всего лишь популярным заблуждением, тогда как выражение «кто сильнее — тот и прав» казалось ближе к реальности. И глядя на армию демонов, заполнивших окрестности разрушенной деревни полуросликов — теперь вместе с дроу и их мерзкими чудовищами-драуками, и с деньгами, хранящимся у Маргастеров и лорда Неверэмбера — победа действительно казалась близка.
И по условиям сделки с Инкери Маргастер, Бронкин Каменная Шахта станет вторым королём Гонтлгрима, получив силу огненного предтечи, величайшую магическую кузню во всём Фаэруне и дружбу с лордом Дагультом Неверэмбером, правителем Невервинтера и Глубоководья — и Лускана, поскольку этот город тоже вскоре должен был пасть.
Это стоило жуткого чувства внутри, когда он глядел на своих союзничков.
Сначала победим, а потом будем думать, как избавиться от демонов, молча сказал себе Бронкин.
Трамвай к Кровоточащим Лозам тихо стоял на поднятой платформе напротив тёмного подземного озера у стен Гонтлгрима. За ним простиралась широкая входная пещера, похожая на тёмный лес с её сталагмитами и сталактитами. Иногда укреплённые дварфийские посты, устроенные в одном из таких образований, сверкали вспышкой факела, освещая ту или иную область достаточно, чтобы расчёты многочисленных боковых катапульт успели её рассмотреть, или чтобы запустить снаряд в нарушителя.
Но по большей части огромная пещера была тихой — настолько, что это даже нервировало. Демоны были там, в больших количествах. Каждый дварф мог чувствовать их, как припавших к земле львов, готовых к прыжку.