— Почти с тех самых пор, как я вернулся из Подземья, мы всё время торчим в этом проклятом городе, — сказал Реджису Артемис Энтрери, когда намного позже той же ночью полурослик присоединился к ним с Далией в жилище в южном квартале Глубоководья. — И у нас обоих нет ни малейшего понятия, кто здесь друг, а кто здесь враг.
— Времени выяснять у нас тоже нет, — ответил Реджис. Он пытался сохранять спокойствие, пытался напомнить себе, что на кону стоит всё, и что главная причина, по которой он решил воспользоваться шансом начать жизнь заново — преуспеть именно в таком положении. Но полурослик не мог отрицать, что Артемис Энтрери его пугает. Реджис знал всё, что говорили об этом мужчине, о том, как он вырос и стал лучшим человеком, союзником.
Но продолжал нервно поигрывать с оставшимся обрубком его левого мизинца, потерянного в этой жизни и по странному совпадению почти точно повторяющим обрубок, который он носил почти всю свою первую жизнь, после того, как этот самый Артемис Энтрери отрезал полурослику палец, чтобы отправить послание Дзирту.
Реджис задумался: сможет ли когда-нибудь время и хорошие поступки полностью это стереть?
— Значит, ты решил открыто заявить о своём присутствии? — спросил Энтрери, едва сдерживая ухмылку. — Да, я знаю про твои игры во дворце Неверэмбера и про то, как Паук Паррафин выпивал с парой дам из Глубоководья в таверне Плавника в Невервинтере.
— Как ты…
— А если знаю я, знает и половина Глубоководья. По крайней мере, половина из тех, кто хотели бы знать. О чём ты думал, когда в открытую заявился в ту таверну? Неужели ты достаточно глуп, чтобы считать, будто никто не поймёт, что имена Паук Паррафин и Реджис принадлежат одной и той же персоне?
— Я… в то время у меня не было причин скрывать свою личность, — попытался объяснить полурослик. — Никто не знал, что я в городе, и поскольку моей целью была законная торговля вином из Кровоточащих Лоз, казалось, что в прикрытии нет необходимости. Тогда мы понятия не имели, насколько глубоким — нет, насколько демоническим окажется заговор.
— Зато теперь имеешь, — парировал Энтрери, — и всё равно пришёл на сегодняшний бал под именем Реджиса Тополино, или Паука Паррафина, или как ты там себя сейчас называешь.
У Реджиса скрутило живот, но он усилием воли прогнал это чувство прочь.
— Сильные слова для Баррабуса Серого, — возразил он, вызывав фырканье Энтрери.
— Не притворяйся, что понимаешь меня, — предупредил Энтрери, удерживая своё агрессивное превосходство и не желая обсуждать давно прошедший период своей жизни, когда он был в рабстве. — Спрошу снова: почему ты пришёл сегодня на тот бал?
— Потому что рассчитывал встретить тебя, — ответил Реджис, — или Далию, или кого-то из наших людей. В мои годы в доме Тополино ни один бал в Дельтантле не обходился без наших агентов.
— Но в открытую? — вмешалась Далия.
Реджис пожал плечами.
— Как мне было получить приглашение, если бы я не представился Реджисом из Кровоточащих Лоз, другом короля Бренора Боевого Молота?
Он решительно повернулся обратно к Энтрери.
— Никто не упоминал битву на севере. Никто даже глазом не моргнул, когда они узнали мою личность, хотя скорее всего Кровоточащие Лозы прямо сейчас находятся в осаде.
— Кровоточащие Лозы полностью разрушены, — ответил убийца.
Реджис начал отвечать ещё прежде, чем Энтрери закончил предложение, но от тяжести слов убийцы у него перехватило дыхание.
— Госпожа Доннола жива и здорова, — быстро добавил Энтрери, и в его голосе был нечто необычное. Сочувствие? — Почти все жители деревни спустились на трамвае в Гонтлгрим и выжили, но теперь сам Гонтлгрим попал в осаду.
Реджис отчаянно и напрасно пытался вернуть себе дар речи.
— Лорды Глубоководья наверняка знают, что происходит в Утёсах, — продолжал Энтрери. — Но не хотят, чтобы кто-то другой, и ты в особенности, знал, что они знают.
— Но почему?
— Потому что тогда им придётся что-то с этим сделать, — сказала Далия, и Энтрери кивнул.
— Бедный маленький дурак, — добавил Энтрери. — Ты по-прежнему надеешься на благородство и альтруизм фаэрунских дворян.
— Король Бренор тоже дворянин, — напомнил Реджис.
— Бренор не типичный представитель правящего класса, — сказал Энтрери. — В первую очередь тебе следует это понять.
— Я вовсе не наивный бродяга.
— Ну так прекрати вести себя таким образом.
— Кажется, ты считаешь, что у меня есть какой-то выбор!