Расстроенная миссис Клавдия уже ждала его. Сообщения банкира о событиях в Нью-Ойл-Сити были самые неутешительные. Молодой женщине грозило полное разорение. Не вдаваясь в рассуждения о причинах катастрофы и не предлагая средств борьбы, банкир только констатировал факты и советовал нефтяной королеве — увы! — королеве, лишившейся престола, продать все как можно скорее и таким образом спасти хотя бы остатки прежнего богатства.
К своему изумлению, он наткнулся на твердое решение экс-королевы бороться до конца.
— Но известно ли вам, что там собралось полтысячи ковбоев, которые все грабят?
— Я думала, что их тысяча…
— Стало быть, у вас есть поддержка?
— Конечно. У меня есть компаньон.
— Компаньон? — с видимым беспокойством спросил банкир.
— Да, замечательный джентльмен… большой оригинал — мистер Бессребреник, вы знаете…
— А! Это тот эксцентричный господин?..
— Да! Он один стоит целого войска.
— Итак, вы решили во что бы то ни стало отправиться в Нью-Ойл-Сити?
— Во что бы то ни стало.
— Помните, что я предупреждал вас — для разбойников нет ничего святого.
— Да… да… Прощайте!
Она вышла и отправилась разыскивать Бессребреника.
По железной дороге они доехали до Фокс-Хилла. Там их ждал кабриолет, запряженный рысаком. Кучер поздоровался с миссис Клавдией, которая ответила ему крепким рукопожатием и представила своему спутнику:
— Мистер Гаррисон, главный инженер Нью-Ойл-Сити… Мистер Бессребреник, мой компаньон.
— Ваш компаньон? — недовольно переспросил мистер Гаррисон.
— Да, — серьезно подтвердил Бессребреник.
— И вы не боитесь, миссис Клавдия, очутиться среди сброда, разоряющего город?
— Отправляюсь туда немедленно!
— Очень рискуете!
— Я привыкла рисковать.
— В таком случае потрудитесь сесть со мной в кабриолет.
— Нет! Кабриолет и лошади мои… Дайте вожжи, я сама буду править… Мистер Бессребреник, садитесь возле.
— С удовольствием, — отвечал джентльмен, исполняя желание миссис Клавдии.
— А я? — обиделся инженер.
— На задней скамейке. Мистер Бессребреник как мой компаньон — ваш хозяин… Вы на службе у него…
Она прищелкнула языком, ослабила вожжи, и рысак помчался как стрела мимо обескураженных Пифа, Пафа и Снеговика.
Требовалось много ловкости от грациозной хозяйки, чтобы проехать по сквернейшей дороге от станции до нефтяных колодцев. Так называемая дорога шла по лесистым холмам, где на месте недавно вырубленного леса были оставлены пни. Можно себе представить, какую гимнастику вынуждены были проделывать лошадь и экипаж!
Целых три часа мчались они по адскому пути. Только американские рысаки, у которых природная скорость и выносливость увеличены специальной выучкой, способны выдержать такой переезд.
Среди аллей показалась одинокая избушка и возле нее обширный сарай. Две оседланные лошади стояли, привязанные к столбу. При звуке колес человек в костюме ковбоя вышел из избушки и остановился. Миссис Клавдия придержала лошадь, узнав одного из начальников мастерских.
— Что значит этот странный наряд, Боб? — спросила она.
— Здравствуйте, миссис Остин.
— Здравствуйте!
— Я надел этот костюм, чтобы затесаться в толпу добрых малых, забавляющихся там.
— А! Продолжают забавляться?
— Больше, чем прежде… Вот вам доказательство… Видите дым? Вероятно, зажгли вагон-цистерну с нефтью.
Миссис Клавдия слегка побледнела и закусила губы. Боб прибавил:
— Я приготовил лошадь для инженера; ему, может быть, надоело сидеть сложа руки позади вас и этого господина… Гаррисон, вот ваша лошадь.
Инженер, сойдя с кабриолета, спросил:
— Что нового с утра?
— Кажется, заставляют плясать жителей Нью-Ойл-Сити.
— Кто?
— Ковбои. Они составили оркестр. Совсем особенный оркестр, увидите.
Снова пустились в дорогу и скакали еще часа два. Когда въехали на вершину холма, откуда открывался вид на нефтяные колодцы, мастерские и город, расположенный на возвышенности, миссис Клавдия не могла сдержать гнева. Три вагона, стоявших на рельсах узкоколейки, пылали, окутанные тяжелым черным облаком. Люди, окружавшие вагоны и казавшиеся издали такими маленькими, прыгали вокруг, стреляя из револьверов.
Город, многолюдный, уже красиво обстроившийся, был полон несказанного смятения: крики, пальба, нечеловеческий вой.
В воздухе стоял отвратительный запах, от которого тошнило и голова кружилась.
— Это улетучиваются мои миллионы, — сказала миссис Клавдия со смесью иронии и отчаяния.