А имя, данное Мабьей, не похоже на проволоку. Скорее на мягкую тёплую ткань, лишь немного душную. Зачем скидывать её с себя, если она помогает не чувствовать холодные ночи?
Дайно оборачивается.
Ну конечно. Мабья проснулась. Когда она не спит, тянет сильнее.
Мабья долго молча смотрит, как будто не знает, что сказать.
– И что ты там делаешь? – наконец спрашивает хрипло и с наносным спокойствием.
«Трачу время».
Дайно прикидывает все возможные ответы. Путается, какой честнее. Выбирает нейтральную полуправду:
– Мне душно. Хочу выйти.
Мабья подходит, вглядывается в лицо. Кладёт на лоб руку – прикосновение даёт чуть больше сил.
– Тебе лучше вернуться в кровать, – говорит Мабья осторожно. – Хочешь, откроем окно.
Дайно кивает. Прежде чем развернуться, Мабья медлит, как будто давит в себе целую кучу всего, что могла бы сказать. Молча и аккуратно берёт за локоть.
Так они и добираются до комнаты – ничего друг другу не говоря. Дайно послушно садится на кровать, а Мабья замирает и снова долго-долго смотрит.
– Тайвов ты сын, Дайно, – тяжело выдыхает вдруг и резко, порывисто опускается рядом, крепко и тесно обнимает. – Тайвов ты сын. Четыре года тебя не было, четыре Гатьевых года! Ни слуху, ни духу…
У неё перехватывает голос, и какое-то время Мабья просто молча гладит по спине, уткнувшись лицом в плечо.
Наверное, это тоже говорит внутри новое имя – почему-то ужасно некомфортно, несмотря на то что Мабья вдоволь поит силой. Чувство, что… это нечестно. Заменять собой того, кого она ждёт. Наверное, Дайно – настоящий Дайно – был хорошим сыном, раз теперь его образ прививает что-то такое. Или просто Мабья считает его таким.
Что ж, Дайно уйдёт, не будет здесь оставаться. Только… немного… задержится.
Помедлив, Дайно осторожно обнимает в ответ. Словно хрупкую вазу.
– Где тебя носило? – горько спрашивает Мабья, словно придя в чувство.
– На юге, – ещё аккуратней отвечает Дайно.
– На каком ещё юге?
– В Альх-Атахе.
Мабья отстраняется и смотрит растерянно.
– Что ты там забыл? Ты же ехал в Мекано.
Дайно вправду не знает, что ответить на такой вопрос.
– Как тебя занесло в Альх-Атахе?
Никак. Дайно там с самого создания.
Мабья хмурится и смотрит с тревогой. У неё приятное лицо, хоть и далёкое от идеалов, воспеваемых на юге. Располагающее и характерное – с грубо очерченным подбородком, полными губами и бровями вразлёт. Наверное, в молодости она даже была красивой, а сейчас сухая кожа прорезана морщинами тут и там. От этого почему-то грустно. Может, если Мабья захочет, Дайно и ей сможет заработать на курс омоложения.
Если Мабье хватит сил дожить до этого момента. Эльтахе был юным, когда они встретились, и он сразу ограничил Дайно – интересно только, кому из богов и как вообще пришло в голову учить людей технике безопасности?
Да и всё это – не Дайно мысли.
Хотя в них удобно заворачиваться, чтоб не чувствовать, как жгутся вопросы.
– Да что с тобой там сделали? – не выдерживает Мабья. – Почему ты всё время молчишь?
Раскрывать себя без прямой просьбы – нельзя, врать – нельзя, молчать – больно, да чтоб боги провалились, если они хоть где-то ещё есть. Затейники.
– Много всего, – обтекаемо отвечает Дайно.
К счастью, это засчитывается как ответ на хотя бы один вопрос.
Не удержавшись, Дайно трёт грудь и, видимо, всё-таки меняется в лице.
– Что такое? Болит где-то? – Мабья сразу подбирается.
– Нет. Только кажется, что болит.
– Кажется ему! Ох, Дайно… Ложись, ложись. Завтра я свожу тебя в город, в больницу.
От воспоминаний, как сразу по десятку образов ложатся друг на друга на многолюдных улицах и дёргают в разные стороны, вмиг становится дурно. А если ещё кто-нибудь додумается окликнуть, как Мабья, то как объясняться…
– Не надо в город, – поспешно просит Дайно.
Мабья истолковывает по-своему:
– Тебя кто-то ищет?
У неё меж бровей залегла глубокая складка.
Подумав, Дайно кивает.
– Возможно, ищет.
Уверенности, конечно, нет: тот человек был неглупым и, может, сразу понял, как это тщетно.
Мабья качает головой.
– Горе моё, во что же ты встрял… – Она гладит по лицу, убирая волосы. – Вот что, я завтра съезжу за Месной, уж она-то точно не станет трепать языком. Хоть осмотрит тебя.
Но назавтра Мабья никуда не едет. Ей тяжко даже встать с постели. Ерунда, говорит, подскочило давление. На погоду, а может – с волнения. Пьёт таблетки.
Дайно знает, что дело не в погоде и не в волнении. Просто нужно уйти. Сказать, что подвергает Мабью опасности, оставаясь рядом. Она всё сама истолкует и объяснит себе. Или просто молча уйти. Они не заключали сделок, и полученной силы Дайно, уж наверное, хватит на какое-то время. А там, может быть, удастся прибиться к кому-то ещё.
Мабья, словно чувствует, всё время держит рядом, не даёт поручений, которые позволили бы надолго скрыться с глаз. Не открывает дверей, хоть в окно лезь. Конечно, можно и вылезти, и сбежать от Мабьи, и даже сломать замок. Но дурацкое имя и заставляет печься о её здоровье, и не даёт уйти вот так. Тратить силы, опять же…
Иногда Мабья заговаривает о чём-нибудь, осторожно, словно боясь задеть не то. Порой Дайно отвечает, порой молчит, балансируя между тем, что Мабья хочет услышать, и тем, что нельзя говорить. Кажется, можно было бы и лучше отыгрывать эту роль.
Оставшись ненадолго наедине с собой, Дайно оттягивает ворот и запрокидывает голову, хватая ртом воздух. Невыносимо, когда людские ожидания диктуют противоречащие вещи. Дурацкое имя!
Эльтахе не ждал от Дайно сочувствия случайным людям, не ждал даже искренней заботы о себе, и его приказы были неумолимыми, но чёткими.
Мабья верит, что Дайно о ней заботится и любит её. Ещё Мабья хочет, чтоб сын был рядом.
Забавно, на самом деле Дайно не выполняет ничего из этого.
Входная дверь по-прежнему заперта. Не теряя времени, Дайно прикладывает пальцы к пластинке замка и по памяти принимается сдвигать рычажки внутри, имитируя импульсы браслета.
Слишком медленно. Система всё-таки замечает неладное, и всё вновь схлопывается намертво.
– Дайно. – Голос Мабьи звучит строго.
Столько сил впустую. Дайно опускает руку, но не оборачивается.
– Куда ты рвёшься?
Панель у входа осуждающе мигает красным огоньком. Дайно щурится в ответ, изучая связь между ней и замком.
– Уйти, – рассеянно отвечает между делом. – Для тебя опасно, что я здесь.
Мабья молчит. Её нежелание отпускать ужасно мешает – всё путается перед глазами и не приходит простое решение.
– Кто за тобой гонится? Расскажи мне. – Мабья делает паузу, но, не дождавшись, торопливо продолжает: – Помнишь Бейро, сына Месны? Он теперь работает у Сейги, может, мы могли бы…
– За мной вряд ли гонятся.
– Ты сказал, тебя ищут.
– Возможно, – поправляет Дайно. – Один человек, я не помню имени. Но он почти наверняка потерял след уже давно.
Мабья растерянно выдыхает.
– Тогда почему ты хочешь уйти? – спрашивает с плохо скрываемым раздражением.
– Для тебя опасно, что я здесь, – терпеливо повторяет Дайно наибольшее, что может сказать.
Мабья, кажется, обдумывает – долго. Наконец со скептичным смешком говорит:
– Хочешь сказать, ты для меня опасен?
Дайно кивает.
Медленно-медленно, но что-то нащупывается.
– И почему?
– Я забираю у тебя силы. Если останусь, ты умрёшь.
Мабья нервно смеётся за спиной.
– Да что за бред! Ты это себе придумал, на меня поглядев?
– Я не выдумываю, – успевает Дайно вставить перед тем, как Мабья разражается тирадой, отчаянной, злой, больной.
– Гатья, да что с тобой сделали, что случилось с твоей несчастной головой! Я четыре грёбаных года тебя ждала, всё передумала. Что не надо было тебя отпускать, что тебя убили где-то. Что ты просто не хочешь возвращаться, что это потому что тогда я прогнала ту девчонку или потому что заставила тебя пойти на механика. Я чуть с ума не сошла…