Тут вдруг Норман встал и заявил, что намерен поехать за кофе в круглосуточный супермаркет. «Да это же на другом конце города! — заахала Лиза. — И ты столько выпил, куда тебе за руль? Не дури!» Но Норман уже надевал плащ, который успел снять с вешалки в прихожей: «А я говорю — поеду, в конце концов, это моя вина. Может, еще что-нибудь нужно?» — спросил он. Мюриэль встрепенулась: «Ой, да, спасибо, напомнил. Я забыла дома сигареты». «Буддистка, называется, — улыбаясь, покачал головой Норман. — Что же ты не обуздаешь свое желание глотнуть никотина?» Мюриэль призналась, что не может: «Особенно после ужина, это для меня критический момент» — и предложила составить ему компанию, они ведь оба пострадали от собственной рассеянности. Она встала: «Нет-нет, Лиза, не беспокойся!» — пошла за своим пальто, вернулась с ним в гостиную. Жан смотрел на нее тяжелым вопрошающим взглядом. «Ты уверена, что никак не сможешь обойтись без сигарет?» — спросил он с нажимом. Мюриэль, застегивая пальто, улыбнулась ему: «Извини, Жан, но при всем моем уважении… Мне сейчас так хочется закурить, что я и у Будды стрельнула бы сигаретку!» Лиза, не удержавшись, хихикнула. «Да уж, вот тебе и все божественные помыслы!» — торжественно объявила она. Норман и Мюриэль были уже в сапогах. «Смотрите, осторожней, дырявые головы!» — напутствовала их Лиза. Они вышли, и Лиза повернулась к Жану: «У меня есть чай „Эрл Грей“ и травяной. Какой ты предпочитаешь? Пойду поставлю чайник». Жан сидел, поставив локти на стол и упершись подбородком в ладони. Он не сводил глаз с опустевшего перед ним стула Нормана. Он вздохнул: «Я бы выпил коньяку, двойную порцию». Лиза встала, взяла с буфета металлическую крышку и прикрыла горелку под фондю. Уходя в кухню, она прихватила посудину с бульоном. «Хорошо, коньяк, двойную порцию. Я сейчас».
Лиза слила бульон на дуршлаг. Остались гриб, два кочешка брокколи, один цветной капусты. И ни единого кусочка мяса. «Я схожу с ума», — сказала она себе. В самом деле, надо же заниматься такой ерундой — искать кусочек мяса, исчезнувший с ее вилки. «Я спятила. Не мог же этот кусочек испариться. Кто-то его съел». Она налила Жану двойную порцию коньяка, себе — мятного ликеру со льдом. Ладони у нее почему-то взмокли. «Какая же я глупая, совсем из ума выжила», — повторяла она про себя. Но это было сильнее ее: ей бы действительно полегчало, отыщись пропавший кусочек мяса. Она вернулась в столовую, держа в каждой руке по бокалу.
Жан сидел все в той же позе. Он показался Лизе хмурым и каким-то потерянным. Она поставила перед ним коньяк и села. Не зная, о чем с ним говорить, из вежливости спросила, собираются ли они с Мюриэль снова в дальние края. «Да, то есть… я поеду в Индию летом. Один». Лиза округлила глаза. «Понимаешь, мне надо прийти в себя», — добавил он. Лиза склонила голову набок, обратив к Жану удивленный и вместе с тем сочувствующий взгляд. Почему же Мюриэль ничего ей не сказала? Они ведь так часто общались по телефону в последние месяцы. Лиза не вполне понимала, что Жан имел в виду, хотя кое-какая догадка на этот счет у нее была. Расспрашивать его не хотелось, рано или поздно она узнает суть проблемы от Мюриэль. Лиза пригубила мятный ликер. И тут Жан вдруг вскочил и заходил по столовой. Он грыз на ходу ногти, шумно дышал и сутулил спину. В какой-то момент он перестал метаться и уставился на свои ноги. Его вдруг прорвало потоком слов: «Лиза, рыбалки Нормана — это неспроста, и конгрессы, которые Мюриэль выдумывает себе каждый месяц, — тоже… И забытый кофе, и сигареты — все это неспроста. Лиза, я не хотел тебе говорить, но я просто не могу больше держать это в себе и видеть, как ты ни сном, ни духом… У Мюриэль с Норманом роман. Я не знаю, как долго это продолжается, но, черт возьми, если б ты видела… Я три месяца назад нашел кассеты. Это такая грязь, такое извращение. Они же смеются над нами, понимаешь?» Лиза ошарашенно смотрела на Жана. На миг ей даже показалось, что ее глючит, мерещится что-то. Но он повернулся к ней, грохнул кулаком по столу и заорал: «Ты понимаешь, Лиза? Мы с тобой рогоносцы! Твой Норман и моя Мюриэль трахаются как последние твари, да еще снимают это на видео! Ты понимаешь?» Жан снова грохнул по столу так, что подпрыгнули тарелки и стаканы. Лизу точно оглушили, она видела склонившегося к ней через стол Жана: багровое, почти фиолетовое лицо, зубы стиснуты, глаза, кажется, вот-вот выскочат из орбит. Вид у него был зверский, ей стало страшно. Она встала и на негнущихся ногах, пошатываясь, добралась до гостиной. Как подкошенная, всем телом, рухнула на софу, чуть не лишившись чувств. Принялась щипать свои руки, щеки, ноги, живот, чтобы как-то опомниться. Жан пришел следом, он стоял над ней и гладил ее по голове. Его голос долетал до нее откуда-то издалека, точно эхо: «Мне так жаль, честное слово, не надо было тебе говорить. Но я живу с этим один вот уже три месяца. Я ничего не сказал Мюриэль, я не хочу развода, я просто не переживу, наверно, это моя карма. Но если бы ты знала: я не сплю, я потерял аппетит, запустил работу, худею…» Ладонь Жана скользила по Лизиным волосам, она ее чувствовала, большую, ласковую. Спокойно, будто так и надо, Лиза взяла эту ладонь и прижала к своему животу. Ощутила сквозь платье, какая она теплая. Теперь это была единственная связующая нить между нею и реальным, осязаемым миром. «…Я на себя не похож, я на нервах, боюсь садиться за руль, того и гляди попаду в аварию…» Лиза не могла больше слышать его стенаний. «Жан, я тебя прошу, заткнись». Это был приказ. Жан осекся, и между ними на несколько секунд повисло молчание. Лиза по-прежнему чувствовала животом тепло руки Жана. Она поняла: единственное, на что ей остается надеяться, — чтобы это тепло разлилось по всему ее телу. Откуда-то вдруг зазвучал в голове голос косметички: «Учитесь слушать ваше тело, оно лучше знает, повинуйтесь ему». Не глядя на Жана и не зная толком, что за сила внушила ей эти слова, Лиза попросила: «Жан, возьми меня». Таким же тоном она могла бы попросить: «Жан, почеши мне спину». Но Жан никак не отреагировал. Лиза подумала, что он, должно быть, не расслышал, она и сама не была уверена, что произнесла это вслух. Тогда она повторила просьбу настойчивее. Жан, дыша все чаще, с присвистом стал объяснять ей, что она не в себе, и это естественно, но она сама не понимает, что говорит, под влиянием минуты, и ради ее же блага он не должен уступать ее внезапному желанию, это скоро пройдет. «Заткнись, Жан, и возьми меня», — перебила его Лиза срывающимся голосом, задрала платье до пупка и, изогнувшись, стянула трусики. Она была в каком-то исступлении, такого с ней давно не случалось. Ей было необходимо, чтобы ее взяли, чтобы кто-то взял ее тело, единственное, что у нее осталось, — она опасалась, что потеряет и его, что оно утечет сквозь пальцы, как это только что случилось со всей ее жизнью.