— Это… это он… после смерти, да?
— Верно, после, — солгала Алла. Ей уже сообщили, что экзекуция имела место, пока несчастные были живы и надеялись на спасение. Отцу совершенно не обязательно знать такую правду, в конце концов, что это меняет?
— То есть это маньяк? — уточнил Лосев. — Мою дочь убил маньяк?!
— Во всяком случае, пока все на это указывает.
— И сколько всего убитых? Трое?
— Возможно, больше. Мы наводим справки по городу и области.
Снова воцарилось молчание, и вновь его прервал Лосев:
— Я могу чем-то помочь?
Вот это уже конструктивный разговор!
— На данном этапе вряд ли, — покачала головой Алла. — Однако вполне вероятно, через некоторое время нам может что-то понадобиться…
— Обращайтесь сразу ко мне, — перебил ее чиновник. — Вот мой личный телефон — Он вытащил визитку и на обратной ее стороне записал от руки номер карандашом, взятым с Аллиного стола. — В любое время, ясно? Я серьезно!
— Спасибо, — искренне поблагодарила Алла. — Обязательно воспользуемся при необходимости!
— Когда я могу… забрать тело?
— Идут следственные действия, но я сообщу вам сразу же, как это станет возможным… Хотя, знаете, Игорь Дмитриевич, кое-чем, пожалуй, вы можете помочь нам прямо сейчас! — неожиданно для всех присутствующих добавила она.
— Всем, чем смогу! — встрепенулся Лосев.
— Друзья вашей дочери упоминали о кольце, которое она практически не снимала. Оно дорогое?
— Баснословно, — со вздохом ответил чиновник. — На Катино восемнадцатилетие я заказал ювелиру кольцо с розовым бриллиантом. Три карата… А что?
— Оно пропало. Возможно, то, что вы рассказали, поможет нам в поисках убийцы… Не сохранилось ли у вас, случайно, фотографии украшения?
— Конечно! — кивнул Лосев. — Вам прислать?
— Было бы чудесно! Еще раз спасибо за помощь, Игорь Дмитриевич, я обязательно буду держать вас в курсе и непременно сообщу, как только можно будет забрать тело Кати.
— В любое время! — повторил Лосев и, с трудом подняв со стула свое грузное тело, вышел.
— Ну Алла Гурьевна, вы даете! — восхитился Белкин, выждав несколько минут, позволяя высокому чину удалиться на почтительное расстояние от двери кабинета. — Как вы его…
— Работа мастера! — согласился Дамир. — Честное слово, создалось впечатление, что это вы его к нам пригласили, а не он прискакал, размахивая алебардой… Он теперь не вредить нам будет, а помогать!
— Но расслабляться все же не стоит, — предупредила Алла, скромно принимая комплимент. — Мы должны работать не только качественно, но и быстро, иначе нас сожрут: если не Лосев, то СМИ!
— Всем строго-настрого приказано не общаться с репортерами, — заметил Антон. — Но мы же в курсе, как это бывает: всегда можно найти дырочку, из которой просочится информация.
— Вот потому-то и нужно ускориться! Нам срочно необходим подозреваемый, поэтому делаем так, как договорились, коллеги, время работает против нас, но мы попытаемся его обогнать… Ну или хотя бы обмануть.
Оперируя пациента, Мономах думал лишь о работе, однако стоило ему ее закончить, как мыслями он возвращался к Маше и ее сыну.
То, что парень умер вскоре после их телефонного разговора, слегка уменьшило его чувство вины, но он все спрашивал себя, о чем таком тот хотел поговорить. И почему именно с ним? Была ли проблема связана с его личными обстоятельствами или речь шла о медицине? В первом случае Мономах должен был стать последним, к кому обратился бы парень, ведь они давно не виделись и никогда не были особенно близки: он был другом матери Кости, а не его! И почему он не хотел, чтобы Маша узнала о его звонке? Столько вопросов, на которые нет вразумительного ответа!
Мономаху необходимо было с кем-то это обсудить, и единственный, кто всегда под рукой и готов выслушать, — Иван Гурнов. Поэтому, едва закончив свой рабочий день, Мономах запер кабинет и, вместо того чтобы ехать домой, спустился в «подземелье Харона», оно же патолого-анатомическое отделение, которым заведовал его друг.
Раньше Иван подолгу засиживался в больнице, так как спешить ему было некуда, но с недавних пор он начал встречаться с адвокатессой Мариной Бондаренко, подругой Сурковой, и они вроде бы даже собирались оформить отношения (для Ивана этот брак стал бы пятым… или шестым — Мономах давно сбился со счета). Так что существовала возможность, что Гурнова на месте не окажется. Наверное, следовало предупредить его заранее, но Мономах не планировал встречаться — желание возникло спонтанно.
Беспокоился он зря, Иван не просто оказался на рабочем месте, но и еще не закончил вскрытие, поэтому предложил приятелю подождать его в кабинете, пообещав, что освободится буквально через десять-пятнадцать минут. Мономах по-хозяйски открыл сейф, ключи от которого торчали в замке, и достал оттуда початую бутылку армянского коньяка, которую они распечатали в прошлый раз. Разлив напиток по бокалам (Гурнов терпеть не мог бумажные стаканчики), он устроился за столом в ожидании приятеля. От нечего делать принялся перебирать бумаги, лежащие на столе. Неожиданно его рука замерла в полете: на одной из картонных папок стояло знакомое имя. В этот момент Иван быстрым шагом вошел в кабинет. Увидев выражение лица приятеля, он спросил: