— За что?
— За то, что довела Костика до самоубийства.
— Это не было самоубийством!
— Но завотделением может так считать, как и ее подчиненные. Когда человек, работавший с тобой бок о бок, о котором ты думал, что знал его вдоль и поперек, вдруг решает свести счеты с жизнью, невольно начинаешь прикидывать: а нет ли в этом твоей вины? Мы понятия не имеем, какие отношения были у Кости с коллегами!
— Хорошо, а какие еще причины могут быть? — поинтересовалась Галина.
Мономах видел, что она действительно хочет знать, а не просто интересуется из вежливости.
— Они вам не понравятся, — честно ответил он.
— Не надо, Вова, — покачала головой Мария. — Галин старший сын — зампрокурора города, так что ее трудно чем-то удивить!
— Правда? — пробормотал Мономах. — Что ж… возможно, совершено преступление и виновный находится в больнице, где работал Костя. И может статься, кое-кто из коллег это подозревает… или даже знает наверняка.
Какое-то движение привлекло его внимание, и он повернул голову: неподалеку стояла молодая женщина в теплом синем пуховике и неотрывно смотрела на их небольшую группу. Мономах сразу ее узнал.
— Извините, — сказал он, обращаясь к женщинам и Михаилу. — Мне нужно кое с кем поговорить!
— Ты приедешь? — спросила Мария. — Костю помянуть…
— Да, но не сегодня: у меня еще две операции. Я позвоню, хорошо? И тебе, Миша: есть разговор!
И, простившись, он быстро зашагал прочь. Медведь не спеша двинулась ему навстречу, поняв, что он ее заметил. Вот же повезло заполучить такую фамилию: высокая, стройная и привлекательная блондинка нисколько не напоминает неуклюжего обитателя российских лесов! Ну разве что своим напором и бескомпромиссностью? Они с Сурковой так не похожи, и все же Алла определенно питает к этой девице теплые чувства, сродни тем, что сам Мономах испытывает в отношении Миши Пака.
— Добрый день, Владимир Всеволодович, — вежливо поздоровалась молодая следователь, когда они поравнялись.
— Не слишком-то он и добрый, — пробурчал тот, окидывая девушку оценивающим взглядом.
Одевается как пацанка, заключил он: если бы она обладала вкусом своей начальницы и носила подобающую ее возрасту и телосложению одежду, то ее принимали бы за модель… Черт, почему он постоянно вспоминает о Сурковой и всех женщин сравнивает с ней?!
— Верно, — не стала спорить Медведь. — Алла Гурьевна говорила, что вы знакомы с покойным?
— Как осторожно вы сказали: «с покойным»! Это значит, что дело еще не возбуждено?
— Будет, в ближайшее время: ваш приятель Гурнов уверен, что кто-то поспособствовал Теплову отправиться на тот свет.
Мономаха покоробили ее слова: будучи врачом, да еще и хирургом, он и сам порой бывал циничен, но, оказывается, когда цинизм распространяется на тех, кого ты знаешь, он граничит с грубостью. Медведь и сама, похоже, сообразила, что допустила бестактность, — это было заметно по ее внезапно заалевшим щекам, — но извиняться не стала: в конце концов, Мономах ведь не отец Кости, а значит, ей нет смысла проявлять чуткость!
— Зачем вы здесь? — поинтересовался он. — Почему не стали беседовать с родственниками?
— С матерью Теплова я уже говорила, — пояснила она. — Его папаша, похоже, мало общался с сыном в последнее время, но я все равно встречусь с ним позднее: вдруг ему что-то все же известно… Честно признаться, я надеялась застать здесь друзей и коллег Теплова, вас не удивило, что никто не пришел? Только этот парень с узкими глазами…
— Он не Костин коллега, а мой, — поспешил вставить Мономах.
— А женщина…
— Его мать. Галина Пак — близкая подруга Марии, поэтому ее сын Михаил тоже общался с Костей.
— Пак? — с неожиданным интересом переспросила Валерия.
— А в чем дело? — пожал плечами Мономах. — Пак, Ким и Цой — самые распространенные имена у русских корейцев.
— Ну да… Как думаете, этим Пакам может быть что-то известно о гибели Теплова?
— Вряд ли. Если бы они что-то знали, то уже рассказали бы Маше, а она непременно поделилась бы со мной.
— Ясно.
Они немного помолчали.
— Есть зацепки? — спросил Мономах через несколько минут. — Я не прошу раскрывать какие-то секреты, но…
— На самом деле я и сама хотела с вами проконсультироваться, — прервала его Медведь. — Дело в том, что я посетила онкоцентр, где работал ваш знакомый, и побеседовала с некоторыми людьми.
— И как впечатление?
— Честно? Мутноватое.
— А что так?
— У меня создалось впечатление, что работники центра получили строгие инструкции не распространяться по поводу случившегося.