— Поговорила?
— Она от меня бегает как черт от ладана, я не понимаю, что происходит! Мне кажется, они разругались, но точно я не в курсе… Господи, Вовка, что мне делать?!
— А почему Егор ничего не предпринимает? У него же есть связи…
— Мы с Егором уже год как в разводе, и я теперь не Теплова, а снова Калганова: вернула девичью фамилию.
— Ты ничего не говорила!
— А зачем? Он завел себе молодую пассию, и я его выставила. Костик, думаю, с отцом общался, но мне не говорил — не хотел обидеть.
— Хорошо, вы больше не вместе, но ведь Костя ваш общий сын!
— По-моему, Егор смирился с тем, что произошло: конечно, его мадам беременна, как я слышала, а сын побоку! В полиции меня убеждали, что развод мог повлиять на Костика и он начал баловаться наркотой…
— Глупости, ему же не пятнадцать лет, он взрослый мужик!
— Вот и я так сказала, но кто меня слушал?! И тогда я вспомнила, что у тебя есть приятельница в Следственном комитете — может, она поможет?
— Поможет в чем?
— Выяснить правду!
— Ты не веришь официальному заключению только потому, что Костик не рассказывал тебе о…
— Он не был наркоманом! — сердито перебила Мономаха Мария. — Я чем угодно готова поклясться: мой сын никогда бы к наркотикам не прикоснулся! Они говорят о тяжелой доле ординатора, долгих часах работы, непомерных нагрузках и легком доступе к медикаментам в больнице, где работал Костик, но все это лажа, Вовка! Я мать и знаю своего сына лучше всех!
Повисла долгая пауза, во время которой Мономах размышлял, как бы поаккуратнее задать мучивший его вопрос.
— Маша, — начал он наконец, — а когда умер Костя, в какой день?
— Два дня назад, во вторник.
— А время смерти?
— Почему ты спрашиваешь? — удивилась она.
— Просто ответь, ладно?
— Патологоанатом сказал, что это случилось утром, около одиннадцати часов.
Мономах буквально ощутил, как тиски, сжимающие его сердце с того самого момента, как он узнал о смерти Константина, вдруг разжались: парень умер до того, как они должны были встретиться! Означает ли это, что его совесть может спать спокойно? Он не так уж хорошо был знаком с сыном однокурсницы, ведь они встречались в последний раз, когда тот еще учился в университете, но Маша, похоже, уверена в своих словах. Опыт подсказывал Мономаху, что родители часто плохо знают о жизни даже детей-подростков, не говоря уже о тех, кто вылетел из гнезда и зажил самостоятельной жизнью… Может ли он положиться на мнение убитой горем матери и дернуть Суркову без достаточных оснований? Как бы хорошо он ни относился к Марии, Мономах понимал, что этих самых оснований маловато… Черт, да их вообще нет!
— Ты мне поможешь? — с надеждой спросила Мария, и он понял, что стал ее последним шансом, больше ей обратиться не к кому. — Я уже была на приеме у самого большого начальника в комитете, но что-то мне подсказывает, что он не впечатлился, хоть я и пригрозила обратиться в СМИ!
— Не знаю, смогу ли помочь, но я поговорю со своей знакомой из СК, — осторожно пообещал Мономах.
— Так я и не прошу о большем! — воскликнула однокурсница. — Я только хочу, чтобы в деле разобрались объективно, а не возводили напраслину на Костика и не трепали зря его имя!
Но Мономах понимал, что «объективность» для его подруги означает одно: репутация ее сына должна остаться незапятнанной, а для этого требуется доказать, что имело место преступление! Мономаху хотелось бы больше знать парня, ведь в данных обстоятельствах ему придется довериться старой подруге и не сомневаться в ее словах. Беда в том, что он привык доверять лишь тому, в чем убедился лично!
— А вот и наша девочка… — едва слышно пробормотал Дамир, печально разглядывая то, что осталось от тела.
Он всегда расстраивался, видя трупы совсем молодых людей: это казалось ему неправильным. Любая смерть — трагедия, однако видеть человека, который и пожить-то толком не успел, особенно тяжело. Может, он напрасно коптил бы землю, не принося пользы, а то и вредя окружающим, но ведь возможен и другой вариант: он или она смогли бы стать полезными членами общества, открыть какой-нибудь закон, внести вклад в развитие искусства… Теперь ничего этого не случится!
— Теперь волна поднимется! — вздохнул Белкин, разглядывая тело через плечо коллеги и избегая приближаться. В самом деле, зрелище-то не из приятных: даже без эксперта понятно, что труп пролежал в воде около недели. Судя по всему, девушка умерла примерно в то время, как отец заявил о ее исчезновении.
— И не говори, — согласился с молодым опером Дамир. — Нас и так постоянно дергали с требованиями что-то сделать… Хотя не совсем понятно, что мы могли сделать, ведь наше подразделение не занимается розыском пропавших!