– Вызываю по имени, быстро подходите и забираете, ясно? – проговаривает Мария.
– Да.
Мария снимает с вешалки первое платье, смотрит на приклеенную к нему бумажку и кричит:
– Мелисса! – круглолицая блондинка с макияжем дымчатых глаз, встает с места и подходит в Марии, забирая платье. – Все по размерам, так что можешь не кривиться, – произносит Мария, закатывая глаза.
В ответ Мелисса лишь фыркает.
Когда через несколько минут половина платьев разобрано, Мария выкрикивает мое имя:
– Ева! – я встаю со стула, мои ногти уже высохли и я спокойно берусь за платье, когда подхожу к девушке.
– Удачи тебе сегодня, – подмигивает Мария, я чувствую, как ком стает в горле.
– Спасибо, – быстро отвечаю, стараясь не смотреть в глаза девушки.
– Осторожнее с платьем, оно немного облегает, – шепчет Мария мне в спину, и я замечаю несколько насмешек в глазах других жительниц Содержательного дома. Еще бы, кто еще может похвастаться тем, что за ним пристально наблюдает ненормальная лесбиянка? Только я.
Обычно девушки спокойно переодеваются в присутствии Марии или Тревиса, им нечего стесняться, вчера я тоже так думала, но сегодня я захожу за небольшую ширму в углу комнаты. Длина платья меня удивляет: оно длинное. Я отрываю ярлык с моим на нем именем и размером, бурча себе под нос проклятья в сторону Марии и всего Содержательного дома.
Быстро сбрасываю с себя все те лохмотья, в которых хожу по бункеру, и пытаюсь залезть в платье. Но только пытаюсь. Платье черное, и оно не облегающее, как сказала Мария, оно мне меньше на размер. Длина достигает пола, но разрез во всю длину от щиколотки до бедра на правом боку дает понять: это платье мало, что скроет. Тонкие бретельки, которые по виду, так и лопнут, ткань обтягивает туловище, я боюсь даже вздохнуть.
О, Боже.
Я выхожу, разглаживая руками ткань, хотя этого совсем не требуется.
Хлоя отрывает взгляд от своего отражения в зеркале и присвистывает, я подавляю смешок.
Все платья одинаковые, разве что дело в размерах: думаю с моим что-то напутали, поскольку на других все, кажется, нормально, а я даже боюсь дышать.
– Ну что? Все готовы? – спрашивает Мария.
Хлоя подмигивает мне, и взглядом указывает на стол с косметикой, где лежит черная маска. Подруга надевает свою и выходит в коридор бункера с другими, уже готовыми, девушками. Я натягиваю маску, которая закрывает все лицо: она черная и непроницаемая, в своем отражении, я даже не узнаю черт лица.
– Не испачкайся сегодня, – раздается голос Марии за моей спиной.
Мое сердце словно останавливается.
– Чем? – с трудом произношу я, пытаясь проглотить застрявший ком в горле.
– Кровью, – отвечает девушка со зловещей улыбкой.
5
Перед дверью, ведущей наверх, Мария приказывает всем остановиться. Я бросаю взгляд на Тревиса, не выпускающего из рук средней величины мешок. Мне становится жутко интересно о его содержимом.
– Итак, курочки, – произносит Мария, расплываясь в улыбке. Я подавляю приступ рвоты, вспоминая наш вчерашний поцелуй. – Сегодня вы: не разговариваете, не пьете, не едите, не двигаетесь, пока вам этого не прикажут, если хоть кто-то из вас закричит, считайте, что вам гарантирована экскурсия по Чистилищу в один конец. Вопросы есть?
Я кошусь на остальных девушек и встречаюсь взглядом с Жанной.
– У меня один, – встревает Мелисса, приподнимая маску с лица.
Мария радостно хлопает дважды в ладоши.
– Попалась, детка, я говорила: не разговаривать, – блондинка недовольно надувает губы. Я чувствую, что за этим последует что-то неправильное. Мария сегодня слишком радостная, и она не сердится за то, что ее ослушались, она…улыбается? – Трев, доставай! – Мария поворачивается к вышибале и протягивает руку. Тревис достает из мешка ножницы и изоленту.
Нам собрались заклеивать рты?
– Двигай сюда, пупсик, – Мария подзывает Мелиссу, но девушка не двигается с места, ошарашено выпучив глаза. – Ко мне, живо! – приказывает Мария.
– Ты не заклеишь мне рот, – возражает блондинка.
– Заклею, предварительно двинув тебе по мордашке, если ты добровольно не подойдешь ко мне, – хладнокровно произносит Мария.
Девушки сверлят друг друга взглядом, пока Мелисса вновь не подает голос:
– Ни за что.
Я качаю головой. С Марией шуткой плохи. Она подходит к Мелиссе заносит руку над ее щекой. Раздается шлепок. Мелисса не успевает ничего сказать, как ее щека покрывается красной коркой, а в глазах блестят слезы, но она умело их сдерживает.
– Тварь, – шипит девушка.
– Замолчи, пончик, – ненавязчиво произносит Мария, отрезая кусок изоленты и заклеивая Мелиссе рот, а затем обратно опускает маску девушке на лицо. Как будто ничего не случилось. – Угомонились? – Мария возвращает свое внимание нам.
Все согласно кивают.
– Отлично, встаньте друг за другом, – мы выполняем приказ. – Тревис, доставай наручники.
Что? Наручники? Выпучив глаза, я встаю посередине.
Мария обходит нашу небольшую колонну с головы. Каждую девушку она соединяет с последующей при помощи наручников. Справа от меня стоит Хлоя, слева: Мелисса. Хлоя хватает меня за руку, наши пальцы переплетаются, я чувствую, как колени начинают дрожать, а голова кружиться, когда Мария подходит к нам. Мелисса стоит, не шевелясь. Ее спина пряма, как доска, а голова приподнята. Она гордая. Девушка, не желающая показывать свою слабость, меня это пугает, но в то же время восхищает.
Ледяной металл соединяет наши запястья с Хлоей. Щелчок. Мария, не смотря на меня, проходит левее – к Мелиссе. Соединяет наши руки. Второй щелчок. Затем девушка достает из кармана ручку и рисует на руке Мелиссы единицу.
Это еще зачем?
К тому времени, когда Мария заключает всех девушек в наручники, мои запястья ноют от отека.
Я заставляю себя промолчать, не съязвить, засунуть свой сарказм и плохие шуточки куда подальше, чтобы мне не заклеили рот.
– Пора.
Тревис открывает дверь с пустым мешком в руках. Хотела знать, что там - получила свое. Все мы поворачиваемся и идем колонной. Одна моя рука безжизненно болтается за спиной вместе с рукой Мелиссы, а вторая – впереди с кистью Хлои.
Свет в комнате не яркий, а напротив приглушенный, музыки не слышно, а Безлицых нигде нет.
Мария ведет нас прямиком в бар. Я чувствую страх перед неизвестностью, но в тоже время внутри все трепещет. Возможно, Алекс вновь поможет мне. Это глупо. Слишком наивно. Я заставляю себя забыть об Алексе. Он не должен был выбирать меня. Ошибка. Безлицый совершил ее, когда отказался от меня, теперь и я жалею об этом, возможно, сейчас мне не было бы так страшно.
Смех. Мужчины играют. На небольшом зеленом столе лежат фишки, карты, стоят прозрачные стаканы с какой-то жидкостью, от которой несет так сильно, что запах слышится прямо с порога комнаты.
Я непроизвольно вытягиваю шею и ищу глазами Алекса, но так и не нахожу.
Их одиннадцать.
Безлицых меньше: Алекса нет. Сердцебиение учащается. Страх подкатывает к горлу, а руки начинают трястись. Пистолет. На столе лежит оружие. Пока, только одно.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. В это время раздается бурный смех мужчин.
– Шон, ты чертов жулик! Уже столько раз подряд выиграл! – восклицает один парень, он молод и красив. В ухе у него четыре кольца, он обращается к мужчине, который выглядит старше, у него больше мимических морщин и кожа смуглая, но в ухе всего лишь три серьги.
Безлицые одеты в одинаковые белые рубашки, кажется, будто они сбежали из одного инкубатора.
Тот парень, которого назвали жуликом, Шон, берет стакан и отпивает алкоголь, как я думаю, это виски, – в нашем баре мало выбора на спиртные напитки.
– Не смеши меня, Чед, сейчас я просто обязан был выиграть, мы же играли не просто так, – он протягивает руку к пистолету и смотрит в нашу сторону.
Я чувствую дикое желание сбежать отсюда, но если я двинусь, то и все остальные не смогут устоять. Прокрасться незаметно невозможно. Мои руки дрожат, я чувствую, как от волнения потеет ладонь Хлои, поэтому крепче сжимаю ее пальцы. Они ведь не будут нас убивать. Безлицым незачем это делать.