— Я знала, что в тот же год, когда на свет появился Таро, даже в том же месяце, у неё родился сын, которого она назвала в честь своего любимого актёра, — Каё сжала мои пальцы. — До меня также дошли трагические новости о том, что ребёнка отдали в приют. А потом, спустя много лет, я услышала до боли знакомое имя «Сато Масао» от собственного сына. Сначала мне показалось, что это всего лишь совпадение, но на школьном фестивале в Академи я увидела вас и поняла: нет. Это он.
— Но у меня мало сходства… — начал я, неотрывно глядя на её пальцы, сжимавшие мои.
Каё улыбнулась и помотала головой.
— Дело не во внешней похожести, — она отпустила мою руку. — А в энергии созидания — той самой, которую вам повезло унаследовать от матери.
Она взяла со стола карточку и, вложив её обратно в свой видавший виды ежедневник, отложила его в сторону.
— Сайко, напротив, разрушители, — продолжила она, теребя лацкан своего пиджака. — Они губят всё, к чему прикасаются. Энергии созидания Рейны оказалось недостаточно, но вашей, быть может, хватит, чтобы усмирить этого дракона.
Я опустил голову.
Понятно, о чём она говорила. Даже слишком хорошо понятно.
— Понимаю, что уже слишком поздно, — вдруг снова заговорила Каё. — Но если я могу хоть что-нибудь сделать для вас — для сына моей дорогой подруги, то я готова.
Я прочистил горло и вполголоса ответил:
— На самом деле, Ямада-сан, есть кое-что…
========== Глава 70. Без лица. ==========
Воздух Токио в этот январский день был, как и всегда, резким, немного «пыльным», с многообразием запахов и оттенков. Огромный город дышал единым организмом, заставляя и своих резидентов делать это синхронно с ним.
Я сидел на ступенях университета и терпеливо ждал: мои друзья, как всегда, задерживались. Что ж, неудивительно: они жили куда дальше от альма-матер, чем я.
— И долго они? — Мегами, моя драгоценная сестрёнка, не желавшая, как все остальные примоститься на ступени, поправила берет на волосах. — Масао, у меня лекция по математическому анализу, а перед ней я собиралась встретиться с профессором и поговорить насчёт моего курсового проекта.
— Не волнуйся, — я поднял голову и улыбнулся. — Уверен, ты всё успеешь.
— Тебе легко говорить, — сестра скрестила руки на груди. — Ты любимчик всех преподавателей, и они готовы ждать тебя сколько угодно.
— Не преувеличивай, — я встал и шутливо потрепал её по плечу. — Хочешь, пойдём сегодня вместе обедать? Я знаю тут недалеко хорошее место.
— Ну уж нет, — Мегами лукаво подняла уголки рта. — Представляю себе, какую гадость вы с Кушей поглощаете на обед! А когда вечером в нашей квартире ко всему этому присоединяется Фред…
Я рассмеялся и с нежностью проговорил:
— Твоему дедушке надо было не упрямиться, а позволить всем нам жить вместе. Он же не возражал против Фреда.
Мегами издала тихое «Пфф!» и махнула рукой.
— Во-первых, не «твоему», а «нашему» дедушке, — назидательным тоном начала она. — Во-вторых, он считает неприличным жить совместно до брака, и я с ним согласна, пусть и доверяю Куше. В-третьих, он, кажется, догадывается про вас с Фредом.
— Да ладно, — я встал: сидеть на холодных ступенях стало некомфортно. — Не может такого быть.
— Ты же знаешь, какой дедушка дотошный, — Мегами достала из белой дамской сумки, висевшей у неё на плече, смартфон, и, посмотрев на его экран, тут же убрала обратно. — Ещё два года назад, когда ты выздоравливал от своего приступа фуги, помнишь? В то время, кажется, между вами всё и началось. Так вот, дедушка тогда спросил у меня, что именно происходит. Могу привести его точную цитату, которую до сих пор помню: «Что там у Масао и этого американца?».
Задержавшийся пожухлый лист с дерева вдруг приземлился между нами. Он был совсем скрученным и мёртвым, как последнее дыхание давно ушедшей осени, как напоминание о том, что на деревьях всё же бывают листья.
Мегами посмотрела на лист и откинула его ногой прочь, а потом подняла голову и посмотрела на меня в ожидании.
Покачав головой, я медленно ответил ей:
— Всё не так…
— Масао, перестань, — повелительный тон моей сестры почему-то вызывал у меня приступы нежности. — Фред любит тебя, а ты из тех, кто может со временем проникнуться к кому угодно, и наш несносный младший брат — ярчайший тому пример. Поэтому успокойся и просто будь счастлив: ты этого заслуживаешь как никто другой.
Я открыл было рот, чтобы сказать, что я и так счастлив, хотя был бы благодарен, если бы этот шаловливый американец, проживавший вместе с нами, хотя бы иногда участвовал в уборке, но Мегами прервала меня, указав пальцем куда-то вбок.
Я повернулся и не смог сдержать удивлённого возгласа: к нам бежал тот самый человек, которого мы только что обсуждали.
Белокурый, высоченный, облаченный в спортивный костюм с эмблемой кадетов Интерпола, он выделялся в любой толпе, но уверенность в себе, свойственная ему, помогала не страдать из-за этого. За последние годы он подрос ещё сильнее, и мне, тоже отличавшемуся высоким ростом, теперь точно было за ним не угнаться.
— Привет! — поравнявшись с нами, Фред широко улыбнулся. — Ждёте чокнутого профессора?
— Перестань, — я махнул рукой. — Ты же знаешь, что он терпеть не может, когда его так называют.
Джонс приподнял брови и нарочито осмотрелся.
— Ты видишь его здесь? — спросил он, склонив голову набок. — Вот и я нет, поэтому торжественно присуждаю Куше титул самого чокнутого из всех профессоров.
Мегами хмыкнула. Я пытался сохранить строгое выражение лица, но тоже в итоге не смог сдержать улыбку.
— А почему ты здесь? — спросила моя сестра, поправив белый шарф на шее. — Ты же говорил, что с утра у тебя сдача нормативов.
— Так и есть, Мегс, — Фред провел ладонью по волосам. — Но мистер Кейтон дал нам час свободного времени для подготовки, и я решил совместить приятное с полезным: и пробежаться, и ещё раз увидеть свет моих очей.
— Говори потише, — я поправил очки и осмотрел его. — Ты бежал всё это расстояние от школы Интерпола до Токийского университета?
— Именно, мой чаровник, — Джонс прижал руку к груди. — Соглашусь, расстояние солидное, но ради тебя…
— Фред, — серьёзно прервал его я. — Чрезмерные нагрузки вредны для тебя. Тем более, у тебя скоро аттестация.
Джонс широко улыбнулся. Его крепкие белые зубы сверкнули в скупых лучах январского солнца, придавшего голубым глазам особенную теплоту и глубину.
— Мой Масао беспокоится обо мне, — он чуть подался вперёд, заставив меня нервно отшатнуться. — Главная цель в жизни достигнута.
— Что ж, в таком случае, тебе пора по известной дороге, как поётся в балладе про самурая, — за спиной раздался до боли знакомый голос, и я с радостью обернулся.
Куша за последние три года изменился мало, и прозвище «чокнутый профессор», которым его наделил Фред, надо признать, подходило ему: и растрёпанные волосы, и очки с сильными диоптриями, то и дело сползавшие с носа, и видавшая виды наплечная сумка, в которой можно было обнаружить что угодно, — всё это вносило свой вклад в его образ. И пусть он был далёк от того, что принято считать идеалом, всё же Мегами, его невеста, явно была благодарна за него судьбе.
— Ну уж нет, мой дорогой Франкенштейн, — Джонс отсалютовал Куше рукой. — Я осуждаю самоубийство и никогда в жизни к нему не прибегну. К счастью, мой менталитет мне это позволяет.
Кага фыркнул, забавно сморщив нос, и поправил очки привычным нервным жестом.
— Ты не встретил по пути Куроко? — Мегами поправила берет. — Я бы хотела сегодня пообщаться с лектором до занятий…
— Не волнуйся, — Куша скорчил рожу улыбавшемуся Фреду и перевёл взгляд на свою невесту. — У нас ещё уйма времени… Включая и меня. И мне, конечно, очень нужно очередное высшее образование.
Мегами улыбнулась и посмотрела на меня, закатив глаза, словно говоря: «Ох уж этот Кага!». Я не сдержал смешка и подмигнул ей.
— Куша, ты же помнишь: таково было условие дедушки, — терпеливо произнесла Мегами, теребя кисти шарфа. — Кроме того, не помню, чтобы ты особо возражал против этого предложения.