Аято кивнул и направился по тротуару вдоль шоссе, на ходу болтая о тех простых и незатейливых вещах, которые были интересны каждому школьнику: об учёбе, об однокашниках, о нашей альма-матер. Он был приятнейшим собеседником, но, к сожалению, я этим качеством не обладал даже в зачатке: моё участие в разговоре ограничивалось согласным мычанием время от времени.
Я шёл рядом с ним, не отставая: скорость, которую он выбрал, была мне комфортна. Его точёный профиль казался произведением искусства, а ещё его привычка искоса поглядывать на меня во время общения почему-то вызывала мурашки по коже.
Я знал его уже два месяца, мы бок о бок проработали всё это время в школьном совете, и он неизменно проявлял себя как прекрасный работник. Он умудрился выйти на первое место в рейтинге учеников — общешкольном рейтинге, надо отметить, и это учитывая то, что он только-только начал учиться в Академи. Особенно хорошо он успевал в точных науках: совсем недавно его посылали на олимпиаду по алгебре для первогодок, и он привёз оттуда первое место в копилку школы.
В общем, в плане учёбы он был непревзойдённым мастером; что же касалось характера, то пока он представлялся мне неуловимым. У меня из мыслей никак не уходил тот случай со смертью собаки Кокоро и его странная реакция на это. Аято явно не хватало эмпатии, но подобное зачастую приходило с возрастом, к кому-то раньше, к кому-то позже, так что я не видел в этом ничего страшного.
Болтая (говорил в основном Аято), мы дошли до торгового центра города Шисута и сразу же направились в магазин электроники. Я помог своему другу (было волнующе так назвать его, пусть и в мыслях), мы выбрали для него наушники, а потом решили перекусить в кофейне.
Последняя располагалась на седьмом этаже центра и представляла собой небольшое уютное заведение на несколько столиков. Мы заняли один из угловых, и Аято взялся за меню, деловито спросив, что бы я хотел.
— Я слышал, здесь прекрасные булочки с корицей, — заметил он, внимательно читая названия блюд. — Ты ведь любишь сладкое, Масао?
Я склонил голову, стараясь не думать о том, какое удовольствие мне доставляло слышать своё имя из его уст, и попытался скрыть своё запылавшее лицо меню.
Пробегая глазами замысловатые заглавия десертов, я старался отвлечься от приятного звука его голоса, такого успокаивающего и вместе с тем воодушевляющего.
Мы выбрали кофе и десерт, и Аято пошёл к стойке делать заказ. Я не стал с ним спорить: во-первых, он младше меня, во-вторых, прийти сюда было его инициативой.
Я сидел на удобном стуле и ждал его, глядя по сторонам. Аромат кофе, витавший в воздухе, настраивал на романтический лад. На душе было хорошо и спокойно, и, казалось, ничто не могло испортить моего настроения. В кои-то веки все тревоги и волнения отошли на второй план, и я чувствовал умиротворение, давно забытое мною.
Вскорости Аято вернулся с подносом. Он сел напротив и, придвинув к себе тарелку с горячей аппетитной булочкой, начал с любопытством расспрашивать меня обо всём: моих увлечениях, хобби, средней школе.
Я отвечал, время от времени откусывая от сахарного пирожного и отпивая кофе. Почему-то с Аято было легко, как ни с кем другим; даже с Кушей я не ощущал такой расслабленности. Конечно, мне пришлось утаить некоторые детали моей биографии, в частности, теорию семи смертных грехов и всё, что с ней связано, а также раннее детство, но остальное я рассказал честно и откровенно: и про жизнь в приёмной семье, и про учёбу в Сенагава.
— Так ты выучился программированию сам? — Аято неверяще покачал головой. — Впечатляюще.
— Не то, чтобы совсем сам, — я скромно потупился. — Я пользовался учебниками, а также опытом других.
— Но обобщал знания ты самостоятельно? — поднял брови Аято. — Сомневаюсь, что я бы так смог.
Я открыл было рот, готовясь активно протестовать, но меня прервали весьма неожиданно: в кофейню вошло несколько человек, и одна из них говорила довольно громко:
— Ну сколько можно перетирать одно и то же, Таро! Мало того, что это абсолютно не интересно, так ты ещё упорствуешь и не перестаёшь про это говорить!
Содрогнувшись, я втянул голову в плечи: этот высокий пронзительный голос довольно неприятного тембра был мне знаком: Осана Наджими, моя одноклассница и одновременно дочь моего самого злейшего врага. Она вошла в кофейню, то и дело оборачиваясь назад; за ней тащился её собеседник Ямада Таро, а ещё чуть позади держалась девочка с двумя хвостиками, с восторгом осматривавшаяся вокруг.
— Таро-нии, ты только посмотри, какая красота! — воскликнула она, показывая пальцем на плетёную перегородку.
— Ничего такого в этом нет, — тут же вмешалась Осана, круто повернувшись и скрестив руки на груди. — Подумаешь, перегородка! Может, ещё повизжишь над каждым столом?
Девочка с хвостиками тут же надулась, выпятив нижнюю губу, и уставилась в пол.
— Полно, Наджими, — Ямада Таро примирительно улыбнулся. — Мы не так часто куда-либо выходим, и потому моя сестрёнка…
— Ханако следует поучиться быть посдержаннее, — Осана вздёрнула подбородок. — И ты, как брат, мог бы в этом ей помочь.
Отмерев и тряхнув головой, я подумал о том, что Осана и сама не отличалась тем самым качеством, о котором так много говорила. Посмотрев на Аято, я хотел было это отметить, но мои слова застряли в горле при виде того, как он смотрел в сторону тех троих.
Его тёмные глаза блестели, как ночные озёра, а лицо, обычно походившее на прекрасную восковую маску, в одночасье словно обрело жизнь: его щёки раскраснелись, рот чувственно приоткрылся. Я не мог проследить за его взглядом и понять, на кого конкретно он там смотрел: Осана, Ямада и, как я понял из разговора, младшая сестра Таро по имени Ханако стояли слишком близко друг к другу.
Я снова перевёл взгляд на Аято, с ужасом осознав, что он может быть влюблён в Осана — самый неподходящий выбор, ведь так мы могли оказаться по разные стороны баррикад.
А он именно что был влюблён — как ещё можно было объяснить такое внезапное проявление эмоций у столь холодного и сдержанного человека?
Я вздохнул, и, видимо, этот звук привлёк внимание Аято: он вздрогнул и покосился на меня. Сразу же его лицо снова превратилось в идеальную маску; о недавнем взрыве чувств напоминал лишь легкий румянец на его щеках.
— Как неожиданно, что сюда же зашли наши однокашники, правда? — спросил он, снова берясь за вилку и ножик.
Я внимательно посмотрел на него. Он сам сказал, что мы друзья, значит, можем позволить себе некоторую вольность и откровенность. Кроме того, прямота — это лучший путь, не стоило выбирать окольные тропы.
Так что лучше действовать решительно.
— Тебе нравится Осана Наджими? — спросил я, чуть наклонившись вперёд.
========== Глава 19. Чувства. ==========
Аято озадаченно уставился на меня, а потом рассмеялся.
— С чего ты взял, Масао? — он помотал головой, отрезая кусочек от булки.
— Ты так смотрел в ту сторону, — я пожал плечами. — Мне показалось, что на неё, вот я и спросил.
Аято отправил в рот кусочек булки и, запив её молочным коктейлем, зажмурился от удовольствия.
— Выпечка тут прекрасная, — прокомментировал он, облизнув губы. — Я так и не привык пить кофе; мне этот напиток кажется чересчур резким, а вот молочный коктейль — то, что нужно, особенно в такой тёплый день.
Он промокнул рот салфеткой и чуть наклонился вперёд.
— Уверяю тебя, Масао, — прошептал он, глядя мне прямо в глаза, — Осана Наджими меня ни капли не интересует.
Его ароматное дыхание щекотало моё обоняние, а глаза, эти чёрные звёзды, зачаровывали. Я почувствовал, как краска медленно прилила к щекам, и подался назад, смущённо закашлявшись.
По тону его голоса мне показалось, что он говорил правду, хотя… По нему судить было сложно.
В любом случае, если бы его увлекала Осана, он бы мне рассказал; с чего это скрывать? Он ведь сам назвал меня своим другом, кроме того, он знал, что я не из болтливых.
— Закажи себе такую же булочку, Масао, — как ни в чём не бывало вымолвил Аято, кивая на свою тарелку. — Она просто божественна.
— Э-э-… Думаю, да, я так и поступлю, — я суетливо вскочил с места и направился к стойке, по пути задев одну из цветочных тумб.