Неужели она так и останется безнаказанной после всего того, что сделала? Неужели её отец так и продолжит гадить своими статьями и портить мне жизнь?
Почему это происходило именно со мной?
С трудом досидев до конца уроков, я молча выполнил свою часть работы в совете и, коротко простившись, направился домой. Я помнил, что Аято предлагал проводить меня, но мне сейчас отчаянно хотелось побыть одному, поэтому я дождался, когда его позвали в клуб садоводства, и ускользнул.
Дома за ужином тяжесть в висках слегка отступила. Я поел лапши быстрого приготовления, сделал уроки, убрался и принял душ.
И всё это время меня не отпускала одна мысль, испугавшая меня самого.
«Я хочу, чтобы семья Осана страдала».
* Горячее японское блюдо на манер жаркого.
========== Глава 22. Печальная осень. ==========
Пятое сентября оказалось мрачным прохладным днём; противный мелкий дождик и порывистый ветер составляли самый неприятный дуэт на свете.
Впервые с момента переезда назад в города Бураза и Шисута я шёл в школу без особой охоты: я не знал, как меня там встретят, что меня там ждёт. Проведённая моими друзьями вчерашняя агитация давала какую-то надежду, но никто не мог сказать наверняка, как именно всё повернётся.
А всё из-за неё, из-за проклятой Осана Наджими.
Чёртова семейка.
За ночь я придумал план мести ей: можно было пустить про неё нехороший слух, подкинуть ей чужие вещи или сигареты, оставить на её парте цветы, как это делали для покойников, но всё это сейчас, при свете дня, казалось мне мелким и несущественным.
Может быть, лучше наплевать на неё и просто жить так, как раньше? Признать своё происхождение и больше не выжигать сайт «Шисута но ничи» вирусом, чтобы избавиться от статей на тему Сато?
Это казалось трусостью, но другого выхода я просто не видел. Не заказывать же киллера, чтобы он её убрал!
Так что я принял для себя твёрдое решение вести себя так, будто ничего не произошло, а встреч с Осана постараться избежать. В теории это было возможно: мы вовсе не обязаны становиться друзьями; нам просто нужно отучиться оставшиеся полтора года вместе, а потом наши дороги разойдутся в разные стороны.
Но увы, не всем нашим чаяниям суждено сбываться: на пути от ворот до здания школы я ловил на себе настороженные взгляды, а один раз отчётливо услышал фамилию «Сато», сказанную вполголоса, но вполне различимо.
Постаравшись переобуться как можно быстрее, я ринулся по лестнице на второй этаж. По пути я старался не встречаться ни с кем взглядом, и мне это удалось, но в аудитории меня ждал ещё один неприятный сюрприз: как только я вошёл в помещение, все разговоры мигом смолкли. Застыв в дверном проёме, я втянул голову в плечи и быстро скользнул на своё место. Беседы вновь возобновились, но этот момент — тяжёлый, страшный, невыносимый — всё ещё снедал меня.
Что ж, я мог это ожидать: вряд ли тот позор, через который Осана провела меня, мог так скоро забыться, даже учитывая помощь моих друзей. Нет, это будут обсуждать ещё очень долго, и я начал сомневаться, хватит ли мне душевных сил пережить сей сложный период.
Я осмотрелся. Ни Куша, ни Куроко пока не пришли, так что придётся пока обходиться без поддержки. Что ж, ничего страшного: я ведь как-то жил все эти годы, прорвусь и сейчас.
Вытащив из сумки смартфон, я загрузил школьный форум, надеясь на то, что хотя бы там основной темой для разговора был не вчерашний инцидент.
Увы, снова разочарование: Осана постаралась и тут. Она создала тему, озаглавив её «Сато Масао — сын преступника, лицемер, обманщик». В своих сообщениях она рассказала всё, что знала обо мне, о моём отце, даже провела небольшой экскурс в дело Такада. К теме были приложены фотографии, на которых Сато Кензабуро был запечатлён уже после трагедии с мамой и моего отъезда в приют. Я плохо помнил, как он выглядел, и поразился общей запущенности облика и выражению безысходности в глазах. Я же на всех кадрах смотрелся отвратительно: долговязый, сутулый, уголки рта опущены вниз, глаза всегда доле. Фото были сняты без моего ведома, и потому я не задумывался о том, как выглядел со стороны.
Я вообще редко об этом задумывался, но теперь это играло роковую роль: каждый, посмотрев на эти картинки, мог бы с уверенностью сказать, что этот человек донельзя закомплексован, замкнут и нелюдим.
Эту тему успели просмотреть многие, судя по счётчику внизу страницы, и даже если бы я подал жалобу сейчас, это ничего бы не дало: урон уже нанесён.
Медленно поднявшись с места, я вышел из класса и направился на третий этаж — туда, где мне выпадал шанс стать совсем другим: не забитым и несчастным Сато Масао, а могущественной Инфо-чан.
Убедившись, что нежелательных свидетелей не было, я открыл магнитный замок ключом, который был спрятан в корпусе моих наручных часов, и скользнул внутрь.
Сервер мерно гудел, вентиляторы процессоров работали, а на мониторы бесперебойно передавались сигналы с камер видеонаблюдения.
Вот так. Всё замечательно: эта небольшая комната — моё царство; здесь я император, бог, властелин судеб. У меня в руках находилась колоссальная власть надо всем, потому что информация в наш электронный век — это сила. А раз она у меня, значит, ещё есть шанс всё исправить.
Я сел за стол и быстро пробежал глазами мониторы. Один из видеопотоков привлёк моё внимание: ненавистная мне Осана и её подруга Райбару Фумецу стояли во внутреннем дворике рядом с раскидистым деревом и о чём-то разговаривали.
Я быстро вывел видео на весь экран и, выставив звук на максимальную отметку, надел наушники.
— …слишком жестоко, — задумчиво произнесла Райбару, поправляя причёску. — Ты ведь не хочешь этого, Наджими.
— Этот Сато сам виноват, — голос Осана неприятно резанул меня по барабанным перепонкам. — Папа сказал, что из-за обрушений сайта мы потеряли много денег. Сато не имел права трогать «Шисута но ничи»: мы писали правду, и это его проблемы, что он не может принять истину, как она есть!
— Но он жил в приюте, — покачала головой Райбару. — Ему выпала суровая доля, а теперь ещё это. Может, больше не будем его мучить?
— Да никто его не мучает, Фумецу, — Осана махнула рукой. — Я просто рассказала правду. Мы все заслуживаем знать, с кем учимся, разве нет? И вообще, он столько раз портил папин сайт; ему стоило быть благодарным за то, что мы не вызвали полицию! А теперь хватит о нём; давай лучше поговорим о чём-нибудь более приятном.
— Хорошо, — мне не было видно выражения лица Фумецу, потому что она стояла спиной к камере, но по голосу я понял, что она улыбнулась. — Что насчёт Таро, ты уже решила, когда расскажешь ему о своих чувствах?
— В следующую пятницу, тринадцатого, — Осана гордо вздёрнула подбородок. — Я столько лет держала эту тайну в себе, и теперь настало время рискнуть. Всю неделю я постараюсь вести себя не так резко, как обычно, а в пятницу назначу ему встречу под сакурой на холме и признаюсь во всём! Как думаешь, у меня получится?
— Конечно, получится, — Райбару погладила подругу по плечу. — Вы дружите столько лет; никто не знает его лучше тебя, так что ты сможешь найти к нему нужный подход. Да и Таро наверняка в глубине души тоже любит тебя, просто он ещё этого не понял. Я уверена, он с удовольствием примет тебя в свои объятия.
— Ох, я очень на это надеюсь, — Осана тряхнула головой. — Хоть бы только за эту неделю не произошло ничего нехорошего…
Подруги пошли в сторону входа в здание школы, на ходу разговаривая. Я снял наушники и нахмурился.
Итак, из их беседы стали ясны два момента.
Первый. Она влюблена в Таро (совершенно точно имелся в виду Ямада Таро, наш одноклассник) и собиралась признаться в своих чувствах в следующую пятницу, тринадцатого сентября.
Второй. Она не планировала оставить меня в покое.
Я глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула. Может, сказаться больным и прогулять недельку-другую? За это время и страсти понемногу улягутся, и Осана уже признается своему Ромео, так что она будет занята всецело им, а обо мне и думать забудет?
Да, наверное, лучше всего поступить именно так.